Роман Караваев - Инверсия

— Любые потери восполнимы, — пробормотал майор.

— Вот как? — остервенился Никита. — Что ж, ты сам выбрал. Сейчас ты ощутишь то, что чувствовали твои бойцы перед гибелью. Ты сделал из них хладнокровных убийц, и, к моему великому сожалению, они уже не способны были измениться. Человеческая жизнь в их глазах ничего не значила, и потому смерть стала для них избавлением. И избавлением для тех, кто с ними уже никогда не встретится. Ты — другое дело. Ты будешь нести этот крест, пока не поймёшь, что мир устроен иначе, чем тебе кажется. — Он вытянул вперёд руку, и открытая ладонь его легла на лоб командиру егерей.

Рудаков дёрнулся и побледнел. Яркая вспышка озарила самые тёмные уголки его сознания. Он увидел пулю, летящую ему в лоб, ощутил удар и хруст пробиваемого черепа, затем бритвенные лезвия сюрикенов вспороли ткани и стенки сосудов на его шее, и дикая боль хлынула в угасающий мозг. И тут же всё повторилось сначала… Когда он вновь обрёл способность воспринимать окружающее, страшный полковник уже стоял поодаль и хмуро разглядывал землю у своих ног.

— Что… это… было? — еле выдавил из себя майор. Голова кружилась и звенела.

— Кара за содеянное, — уведомил Никита, поднимая на Рудакова спокойный взгляд. — Эти воспоминания будут преследовать тебя и днём, и ночью. Искупление зависит от тебя самого. А теперь прощай. Иди к своим и командуй, они без тебя всё равно ничего делать не станут.

«Гость» повернулся и направился к развалинам лаборатории. А майор стоял и с ненавистью смотрел ему в спину. Ему очень хотелось выстрелить в этого жуткого человека, только вот руки почему-то не слушались. Потом и он, сгорбившись и бессильно шепча ругательства, пошёл по дороге. В другую сторону.

Когда Никита вернулся к энергоцентру, Клюев ещё спал. И улыбался во сне. Он лежал всё в той же позе, пи на йоту не сдвинувшись с места, и полуденное солнце, безжалостно лишившее мир теней, светило ему прямо в закрытые глаза. Наверное, ему снилось что-нибудь оранжевое и доброе.

Никита присел рядом на корточки и мягко коснулся груди друга.

— Вставай, братишка, — негромко произнёс он. — Бока отлежишь.

Макс открыл глаза и с каким-то кошачьим мурлыканьем сладострастно потянулся. А потом разом сел. И машинально ощупал левое плечо. Глаза его осветились теплотой.

— Ни-ки-тааа, — он радостно оскалился, — ты меня совсем вылечил. Спасибо.

— Всегда пожалуйста, братишка.

— Откуда знаешь?

— Воробышек шепнул, рассмеялся мастер-наставник.

— А если серьёзно?

Никита произвёл короткое, текучее движение и оказался справа от Клюева— уже сидящим, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги. Он покровительственно похлопал Макса по колену и ласково сказал:

— А если серьёзно — Бородин поведал. И сюда отправил. Вот так-то… младший.

Клюев опять радостно оскалился и тоже прислонился спиной к стене. А плечом к Никите.

— А я уж решил, что ты всё-таки увидел те картинки.

— Какие картинки?

— Ну… в лаборатории.

— Стоп, — мастер-наставник мгновенно посерьёзнел и повернулся к брату. — С этого места — во всех подробностях. Я-то думал ты просто бредишь.

— Я тоже думал. А потом понял — это информационный сброс. Хотя странно, в зоне, где весь наш второй уровень обратился в прах…

— Мы были не в зоне, — прервал его Никита, — а в месте рождения зоны. Это разные вещи. Рассказывай.

И Макс рассказал. Всё, что увидел, и всё, что запомнил. Когда он закончил, лицо старшего брата выражало безмерную печаль.

— Выходит, отец спас нас ценой собственной жизни. — Он скорбно покачал головой. — И маминой жизни тоже.

— Да, — согласился Клюев и замолчал, заново переживая только что рассказанное. Слова Никиты отдались в душе глухой болью, будто он раньше чувствовал лишь наполовину, а вот теперь, наконец, эмоции заработали в полный накал. Он тяжко вздохнул. — И кроме того, он спас этот мир от гибели. Представляешь, что бы случилось, если б эти мерзавцы завладели установкой? Гитлер со своим тысячелетним рейхом отдыхает! Правда, нас они успели вышвырнуть в другую реальность.

— И возникла деформация континуума. — Никита поморщился. — Это как брошенный в воду камень. Круги пошли по всему фракталу, и множество ветвей соприкоснулось друг с другом. Образовались пересечения пространств и времён. Не всегда ощутимые и явные, как здесь, в зоне… Кстати, ты же прошёл от периметра до эпицентра. И каково впечатление?

— Ха, впечатление! — воскликнул Макс. — Врагу не пожелаешь! Представь себе примерно следующее… — Он, размахивая руками и изображая в лицах перипетии своего вояжа — ну, чистый индеец пере советом старейшин, — принялся описывать брату подлую сущность зоны.

— Моё внимание привлекли два момента, — заявил Никита, когда рассказ Клюева подошёл к концу. — Первый — это реакция на мысли. Точнее, на отрицания. Тебе не кажется, что на живую субстанцию этих мест — извини, но по-другому сейчас я не могу сформулировать — наложился серьёзный отпечаток личности нашего отца? В момент своей гибели он просто фонтанировал эмоциями. И большинство из них были, сам понимаешь, какими.

— Скорее всего, ты прав… — Макс призадумался. — Во всяком случае, что-то в этом есть. Не могу сказать, что полностью согласен с предложенной концепцией, но суть ты ухватил верно. А второй?

— Второй момент не так важен. Он всего лишь доказательство пересечения реальностей. Видишь ли, в здешнем мире нет Бермудского треугольника.

Это я знаю доподлинно, поскольку по прибытии сюда счёл необходимым проверить все аномальные зоны.

— О как! — Клюев хлопнул себя по коленям. — Значит, птичка залетела из нашей реальности!

— Вовсе не обязательно. Она могла прилететь и из любой другой. Кстати, тебе неимоверно повезло. Чудеса тебе попадались сплошь унылые и какие-то чересчур обыкновенные. Так. Мелкие шалости. Вот если бы ты попал под волну деформации или, скажем, схлопывание объёма — мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Видел бурелом на трёхкилометровой границе? То-то! А это был всего лишь оста точный интерференс. Отсюда, братец, следует неукоснительный вывод, подтверждающий правильность моей формулировки в первом моменте. — Никита значительно поднял палец. — Папа тебя хранил, папа. Его незримое присутствие в биополе зоны. И его генетический код.

— А код-то тут при чём?

— При том. Мы с тобой единственные, кто прошёл сквозь барьер к энергоцентру. Заметь — с момента катаклизма. И ключом тут послужил набор хромосом, переданный нам родителем. Точно так же, как шифром к замку на двери стали наши имена.

Других объяснений не усматриваю.

Да-а-а. — Макс потёр переносицу. — Слава богу, что всё позади… Между прочим, кто-то обвинил меня в плохой подготовке и так и не открыл тайну, как он сам-то оказался в эпицентре? Не помнишь его имя?