Андрей Уланов - Из Америки с любовью

Он медленно оглядел меня снизу вверх. Начал со сверкающих лакированных туфелек на шпильках, скользнул по колготкам, задержался у среза короткой юбки, попытался заглянуть за вырез блузки и только после этого соизволил обратить внимание на мое лицо. Похоже, увиденное его устроило. А еще бы не устроить – когда из-за влажной жары все это липнет к телу, точно меня окатили из шланга? Черти бы подрали этот вашингтонский климат. Какой, не помню, кретин выбрал для столицы этакое место? Его бы тут поселить пожизненно и посмертно, его бы и в могиле ревматизм пробирал.

– Вы позволите?

– Что? Ах да, конечно.

– Возможно, это всего-навсего мелкая неисправность.

– Ой, хотелось бы надеяться...

Но это вряд ли. Я хоть и ни черта не понимаю в машинах, но уж оборвать зажигание как-нибудь сумею.

Ты давай-давай чини, мистер. Не надо на меня плотоядно оглядываться. Ты ведь видел меня мельком, пару секунд, и на мне тогда не было черного парика и боевой раскраски племени сенека. А вот я на тебя насмотрелась досыта, мистер Джексон. Сначала на фотографиях, а потом – сквозь зеркальное стекло комнаты для допросов. Это из-за тебя, гниды, мне лейтенант Томлинсон устроил разнос третьей степени «за несанкционированный арест и обыск без ордера и разрешения суда». Интересно, Джей-Эр Томлинсон, а вы бы как поступили? Устроили ему очную ставку с потерпевшими? В морге? Много бы они тебе нарассказали. Я вот живая, а у меня и то при виде этой гнусной рожи язык отнимается.

Ну сколько можно копаться в машине? Неужели тебе, идиот, до сих пор непонятно, что она сломана, сломана, сломана!

– Знаете, миссис...

– Мисс.

– О, простите. – Джексон выпрямился, вытирая испачканные руки белоснежным платком. – Боюсь, моих знаний тут явно недостаточно. Тут нужен механик.

– Боже, а что же мне делать? Уже вечер, а...

– Есть один простой выход.

И эта мразь еще смеет улыбаться!

– Я могу вас подвезти. А завтра вы свяжетесь с вашим механиком.

– О, вы так добры, мистер?..

– Джексон. Но для вас – просто Клайд.

Он на редкость спокоен, мистер Клайд Джексон. Ему прекрасно известно, что опасаться нечего. Никакой коп не посмеет устроить за ним слежку без санкции окружного прокурора, а ни один окружной прокурор не посмеет дать такую санкцию. И не далее как три недели назад он в этом убедился. Когда я его отволокла в полицию (нет, синяки уже сошли), а потом мой начальник с киплинговской фамилией его с извинениями выпустил. После чего сорвал злость на мне. Потому что Томлинсону не хуже моего известно, что этот тип убил пятерых женщин. Правда, тогда их было еще четыре. Обнаглел.

Спокойно, Кейт, спокойно.

Да, как же, успокоишься тут! Я опустила стекло и достала из сумочки очередную гаванскую сигарилью. Потянулась за зажигалкой и наткнулась взглядом на услужливо протянутый автомобильный прикуриватель.

– О, спасибо!

Главное – стряхивать пепел за окно. А потом и окурок туда же. И никаких следов. Отпечатки пальцев – ну что вы, разве дама может выйти из дому без перчаток! Волос на сиденье – так ведь меня даже ночью нельзя перепутать с брюнеткой.

– Остановите здесь.

– Что, уже приехали?

– Не совсем, но... мне ужасно неловко, мистер... то есть, Клайд, но моя домовладелица... я бы не хотела.

– Жаль. А я уж было настроился на чашку кофе.

– Мне тоже очень жаль, Клайд. – Я изобразила на лице нечто похожее на мучительное раздумье, с трудом удержавшись, чтобы не заскрежетать при этом зубами. – Хотя если попытаться через черный ход.

– Не волнуйтесь, мисс...

– Элен, просто Элен.

– Не волнуйтесь, Элен, нас никто не заметит.

Ты даже не представляешь, мразь, как мне это нужно – чтобы нас никто не заметил. Я ведь целую неделю выбирала эту чертову нору – и еще неделю там жила. А все только потому, что через этот черный ход можно проникнуть действительно незаметно!

– Я думал, что у вас квартира побольше.

– Вы знаете, я не так часто бываю в Вашингтоне. Вообще-то у моих родителей дом в Вермонте.

– Тогда понятно.

И что мне этот Вермонт на ум пришел? Какая дура будет мотаться из этакой дали в округ Колумбия? И по каким делам? Следи за языком, Кейт, это тебе еще во Фриско говорили.

– Может, пройдем сразу на кухню, Клайд?

– Да, конечно, как скажешь... Элен.

Кухня, правда, еще меньше единственной комнаты. Но это и не важно.

– Клайд, ты бы не мог нарезать пока бутерброды? Хлеб в столе, а ножи в верхнем ящике.

Он отвернулся, а я наконец стянула этот до черта надоевший мне черный парик и перчатки.

– Забавно, Элен, если не секрет, где ты взяла...

– В скобяной лавке за четырнадцать долларов тридцать пять центов.

Джексон развернулся, сжимая в правой руке обсуждаемый нож.

– О, еще забавнее. Ты, оказывается, блондинка. И я тебя где-то видел.

– Я не просто блондинка, – медленно произнесла я, вытягивая из сумочки револьвер и взводя курок. – Я офицер полиции, в квартиру которого проник подозреваемый в убийстве. В пяти убийствах. Особо опасный преступник с ножом в руке.

Вот теперь он меня узнал. И его красивое холеное лицо сразу жутко исказилось, став таким, какое оно и было на самом деле.

– Ах ты, сучка полицейская, – прошипел он, – да...

В замкнутом пространстве крошечной кухни звук выстрела был просто оглушительный. Джексона отбросило к стене, и я еще успела разглядеть, как выражение дикой злобы на его лице сменилось глубоким удивлением.

Когда начали подъезжать патрульные машины, я сидела на полу и, прислонившись спиной к стене, задумчиво наблюдала, как дым моей сигарильи плавно улетает под потолок. А рядом валялся мой служебный револьвер, и в его барабане были одни пустые гильзы.

Из церкви я шел с легким сердцем. Солнце разогнало туман, и пронзительно-синее осеннее небо казалось ярче куполов. В гостиницу я едва не вбежал; подпрыгивая, точно мальчишка, взлетел по лестнице, ворвался в номер, распахнул настежь окна и высунулся по пояс на улицу.

Воскресным утром городом владела звонкая тишина. Она висела над крышами, чуть мерцая по краям. Не шаркали по глянцевым мостовым шаги, не шуршали шины по асфальту, не слышно было голосов, даже колокольный звон не разносился над Ригой в ту минуту. Вот и в опустелом, оголенном парке, полном гор палой листвы, было тихо, только из невидимого окна доносилась песня. Я прислушался – работал магнефон не то радио, потому что голос был знакомый, хотя именно этой песни я еще не слышал:

Я вдохнул полной грудью сырой балтийский воздух, расправил плечи – от кабинетной работы у меня всегда страшно болит спина, легче три дня по ягелю ползать, чем три часа за столом сидеть, – и принялся за дело.