Андрей Уланов - Из Америки с любовью

– Почему? – «Ливонией» как раз и назывался ресторан Немецкого общества, и я решил, что Герману там самое место.

– Меня там... видели, – Герман определенно смутился. – Все эти мои родственники, кажется, других заведений не знают. Вот, может, слышал, на Ратушной площади есть хороший ресторан...

– «Мавр», – вспомнил я название. – Сойдет. – Я сел за руль и распахнул дверцу. – Выдам тебе служебную тайну – за последние полгода там еще никого не отравили.

– Только одно условие, – заявил Герман, устраиваясь на сиденье.

– Что за условие?

– Ты везешь – я угощаю.

Я расхохотался. Ох уж эта «баронесса».

– Договорились.

– А почему ресторан – «Мавр», в твоих полицейских архивах не сказано? – поинтересовался «Эллочка», когда мы свернули с Александровской на Мельничную.

– Сказано, – фыркнул я. – Потому что почти напротив него стоит Дом Черноголовых.

– А-а... – разочарованно протянул мой товарищ. – Погоди, так я ж его видел... когда... ой... Может, другое место поищем?

– Нет уж, – жестоко оборвал его я. – Если встретишь очередную тетю Эллу... Ой! – Герман отвесил мне чувствительный тычок под ребра. – ...с незамужней дочкой лет тридцати, значит, судьба тебе такой. Кысмет.

– Ну и как тебе? – шепотом спросил Герман, сдавая фуражку седому швейцару с таким количеством ленточек, что тот должен был быть как минимум одним из критских десантников.

– Неплохо, – так же шепотом ответил я, оглядывая полутемный зал. – Прямо как в настоящем ливонском замковом подземелье.

– Ах ты, чертов поляк! – «Баронесса» попытался незаметно пнуть меня в бок. Я так же незаметно уклонился.

– Эх, не добили мы вас при Грюнвальде!

– Что угодно господам офицерам? – выплыл из полумрака официант.

– Столик на двоих, – заявил Герман и не глядя наступил мне на ботинок.

– Прошу вас.

Усаживаясь за столик, я прикинул длину свисающей скатерти – и наугад выбросил пострадавший ботинок.

Герман издал еле слышный стон. Насколько секунд мы молча испепеляли друг друга взглядами. Потом «Эллочка» схватил салфетку и поднес ее к лицу. Я отвернулся.

– Совсем как в добрые старые времена, – донеслось из-под салфетки сквозь сдавленное хихиканье.

– Точно. – Я притворился, что внимательно изучаю меню. – Совсем как в харчевне у Пшздецкого.

– Ага. С пивом и сосисками.

– Точно. А помнишь, как Марек приволок под полой бутылку «смирновки» и вылил ее в пиво?

– И потом пытался отодрать палочку от буквы «ша»?

– И мы с трудом отодрали его от стенки. А помнишь, как мы скинулись на «Татру»?

– Ну и развалюха же была!

– Но ведь ездила, – возразил Герман.

– Ездила. – При воспоминании об этой «езде» я поежился. – До тех пор, пока ты нас всех чуть не угробил.

– Я говорил, что надо починить правую фару? Ведь говорил же?! И потом, кто мог знать, что там канава?

– Фару. Это ж надо было до такого додуматься – посадить на одно колено Юльку, на другое – Марысю и так рулить.

– А что мне было делать? Я кручу баранку как проклятый, а с заднего сиденья такие вопли доносятся! И потом, они сами порулить захотели.

– Хорошо хоть канава была неглубокая, – философски заключил я.

Фон Эллинг задумчиво уставился на свечу.

– Странно, – сказал он после недолгого молчания. – Мы так старались поскорее доказать всем, что мы уже взрослые. И не понимали при этом, какое это было счастливое время.

Около столика вырос официант.

– Ваш заказ, господа.

Некоторое время я старательно применял к отбивной азы армейской наступательной тактики, сводящейся к принципу «расчленить и уничтожить».

– Послушай, Герман, – спросил я, дожевав последний кусочек пережаренного противника. – Что ты знаешь про американцев?

– Интересный вопрос. – Герман отставил бокал и нанизал на вилку ломтик картофеля. – Наверно, то же, что и ты. Если не считать данных о самолетах вероятного супостата, то об американцах я сужу, как и большинство жителей Российской Империи, по «Унесенным ветром».

– По фильму или по книге?

– По фильму, – усмехнулся «баронесса». – И американок представляю себе по Скарлетт О'Хара – полуирландке– полуфранцуженке, которую к тому же сыграла англичанка с китайской фамилией.

– Интересно.

– А они о нас судят по «Войне и миру», – заявил Герман, приканчивая бокал. – А тот, кто умудрился прочесть пару страниц Достоевского, считается знатоком «загадочной русской души».

– Ну так уж прямо...

– Именно так. До Аляскинского кризиса Америкой вообще никто толком не интересовался. Ну, Америка, ну, большая. И все. Делить нам с ними было нечего, туристы их к нам табунами не валили, да и наших к ним не очень пускали. В смысле пускать-то пускали, но какой дурак будет в посольстве десять виз оформлять, если по всей Европе можно с одним паспортом кататься? А хочешь экзотики – так уж сгоняй в Манилу, а если совсем деньги девать некуда – в какой-нибудь Бангкок или другую Джакарту. Там тебе будет и древняя культура, и танец живота, и рагу из крыс.

– А после кризиса?

– А ничего толком не изменилось, – упрямо заявил «баронесса». – Не воспринимаем мы их. Ни как толкового союзника, ни как серьезного противника, ни как сильного нейтрала, с которым стоит считаться.

– Но все-таки мы с ними воевали...

– Да какая это война? Вот ты глянь по телику, как наши туристы ведут себя в Лондоне или в моем фатерланде. По струнке ходят, на желтый свет ступить боятся. А ведь победители. Но победа стоила столько, что побежденных по сей день уважают. А в разных там Италиях и Франциях – хуже, чем дома. В Риме квартал красных фонарей, считай, полностью за счет русских туристов живет. В Париже на Эйфелевой башне туалет каждый месяц заново штукатурят. Спасибо Высоцкому – что ни день, десять новых Вась расписываются.

– Ну, положим, туристы – это еще не показатель, – неуверенно возразил я.

– Как раз один из самых верных показателей. Или глянь, как к их туристам у нас относятся. Даже швейцар в гостинице: «Опять итальяшки с французишками понаехали». А стоит войти англичанину, как он по струнке вытягивается.

– Все равно не понимаю я твоей теории. Японцев, например, мы два раза в порошок стирали. И что, мы их меньше, чем англичан, уважаем?

– Для начала они нас в порошок стерли, – усмехнулся Герман. – А мы потом счет равняли. И разница есть немалая. Самураев мы оба раза смели за счет превосходства в силе, причем подавляющего. А янки купили на самый большой блеф в истории.

«Сообщает наш корреспондент из Лифляндии:

Во время отдыха на Рижском взморье был зверски убит известный ученый, действительный член Санкт-Петербургской Императорской Академии наук, профессор Николай Генрихович фон Садовиц. До сих пор не найдены преступники, чья жестокость и цинизм вселяют ужас в сердца почтенных обывателей, позарившись, очевидно, на незначительную, по меркам человека состоятельного, сумму, отложенную профессором на отдых в тиши одного из лучших курортов России.