Николай Шмелёв - Поцелуй кобры. По следу Кроноса

— Дробь готова! Осталось только порохом разжиться, а ситечко Сутулому отдайте.

— Зачем? — удивился Кащей.

— Чтобы брагу процеживать, пока чая нет…

Кащей подозрительно покосился на Крона, потом на сито и неуверенно предложил:

— Может быть, порох самим сделать?

— Из чего?! — возмущённо воскликнул Дед. — Ну, уголь мы из патрона противогаза натрясём или в консервной банке веток нажжём, обмазав швы глиной, чтобы без доступа кислорода. Селитру из удобрений добудем — наверняка, что-нибудь осталось в сельскохозяйственных угодьях. А серу где взять?

— Радиация, — напомнил Доцент, цокая языком.

— Нормалёк — дополнительный урон! — утвердил Крон радиоактивную селитру. — Где серу взять? Вот это действительно проблема… Про капсюля я вообще молчу!

— Серу из ушей наковырять! — догадался Сутулый, обрадованно делясь с остальными своей сообразительностью.

Крон поперхнулся, от неожиданного решения и скривив губы в усмешке, вынес решительный вердикт:

— Думаешь, она без примесей? Так — все купаться! На два часа и, без заложенных ушей — не возвращаться!

На провокацию никто не повёлся. Сбегавший к доктору Бульдозер выклянчил у него грязно-жёлтый кусок химического элемент и несколько капсюлей, которые Цитрамон держал на чёрный день. Ещё док одолжил закатывающую машинку и коробку сырого пороха. Кащей тут же хотел высыпать её на пенёк и на спор поднести спичку, утверждая, что подмоченное взрывчатое вещество, ни за что не взорвётся. Крон отнял у него взрывоопасные материалы и посоветовал остальным не подпускать к ним, ещё и Сутулого, на всякий случай.

— Вы повторяете судьбу других! — поведал Крон коротенькую историю остальным. — У меня дома такое уже было, когда группа охотников, вот так же, высыпала коробку пороха на бетон и поднесла зажжённую спичку. Как им глаза не выжгло — остаётся только удивляться: и этому факту, и безалаберности обращения с опасными веществами. А так: и постриглись, и побрились, и брови выщипали…

Патрон получился неказистый; какой-то неаккуратный и, даже можно сказать, кривой. После пробного выстрела, стреляющего окутал плотный белый дым. Клубясь, как после легендарного выстрела крейсера «Аврора», дым кучной волной перемещался в сторону избушки, как в сторону Зимнего дворца.

— Там же бидон и Сутулый! — заверещал Кащей, хватаясь рукой за сердце.

Дед прислушался к гробовой тишине, стоящей внутри домика и сделал свой вывод:

— Криков нет, и стонов, тоже — не слышно.

— Значит — наглухо, — мрачно сказал Доцент, наблюдая за тем, как Сутулый с бидоном ползком покидает зону обстрела.

— Ну что же? — подвёл итог Крон. — Деревню мы ненадолго покидаем. А патрон был холостой…

— А может и навсегда покидаем, деревеньку, — возразил Комбат. Так что, в остальные патроны не забудь насыпать картечи.

— Дробь я насыпал, а здесь мы что забываем? — ответил Крон, начиная нервничать. — Наша дорога лежит дальше. Пора устраивать прощальный обед.

Сутулый с Кащеем держали бидон за ручки, позируя с ним напротив полуразрушенного коровника, как два дояра после утренней дойки, и не желали расставаться с надоем, ни за какие коврижки. Почтальон с Пифагором сбегали к торговцу, чтобы не раздражать хранителей неприкосновенного запаса, который, судя по лицам обоих носильщиков, таковым не являлся. Резервом — тоже…

Возвращаясь к «стартовой площадке», товарищи никого не ожидали на ней увидеть, во всяком случае, из числа вчерашних посетителей, которые разошлись по спальным местам только к утру, но ошиблись. Рядом с тлеющим костром, на спине лежал, в дымину пьяный, сталкер. Весь в грязи, он раскинул руки в стороны, предоставляя объятия приблудным монстрам. Гитара покоилась на его груди, упираясь закопчённым грифом в небритый подбородок, а баян стоял справа. Слева нашлось места для аккордеона, а на пеньке, для пары губных гармошек. Дребезжащий динамик транслировал Баха в миноре, на высокой патетической ноте.

— Хорошо отхлебнул, — то ли сочувственно, то ли завистливо сказал Бульдозер, вздыхая, так же, неопределённо.

При этом, он вздымал массивную грудь, незаметно переходящую в живот, который расширялся с грудью за компанию. Обильный пот, несмотря на прохладную погоду, тяжёлыми каплями стекал по его раскрасневшемуся лицу, как на полке в парилке.

— А может, он письмо из дома получил? — предположил Комбат. — Почти, как на фронт!

— Ну, тогда всё сходится, — пожал Дед плечами и посмотрел на военного невинным, почти равнодушным взглядом.

— Да нет, я имел ввиду обморок…

— А он не околел? — сочувственно поинтересовался Бармалей, с подозрением поглядывая на колоритную личность.

— Как собака, что ли? — усмехнулся Доцент, прощупывая пульс в районе сонной артерии. — Жив, курилка…

— Какие бы не были причины, а вот перегаром разит за версту — на обморок, если и похоже, то на пьяный, — добавил к сказанному Пифагор. — И на жизнь смахивает, хоть и непутёвую…

Почтальон ничего не сказал, а предпочёл молча располагаться у очага, подкинув в костёр пару поленьев. Остальные согласились с молчаливым решением и дружно готовились подкрепиться, перед дальним походом. Кащей внимательно осматривал бидон со всех сторон, но никак не мог избавиться от навязчивой мысли, что ёмкость повреждена. С каждым поворотом бидона, он с замиранием сердца ожидал увидеть пробоину, кровоточащую прозрачной жидкостью, как будто это у него предполагалось сквозное ранение. Состоянием здоровья Сутулого, Кащей даже не поинтересовался.

Спящего сталкера попытались растолкать, но он не желал просыпаться — ни в какую. Даже поднесённая под нос кружка не возымела должного эффекта.

— Я же говорю, что у человека, какие-то личные причины уйти в нирвану, — сказал Комбат, сочувственно вздыхая.

— Может быть, от него барышня к Лосю ушла? — смеясь предположил Крон, переводя грустный разговор в юмористическое русло.

— Деньги кончились, — равнодушно пошутил Бульдозер.

— Точно! — оживился Доцент. — У моего знакомого была девушка, Манька — Комета, как её звали в определённых кругах. Она зажглась яркой звездой, на его небосклоне, привнеся на него курорты, рестораны и прочие злачные места. Под южным солнцем, деньги испарялись быстрее, чем вещество настоящей косматой странницы. Затем, постепенно остывая, Манька — Комета показала приятелю хвост, исчезая в ледяной бездне.

Пифагор зевнул и подвёл итог рассказанному:

— У мужика, просто деньги закончились, чтобы по курортам мотаться и её за собой таскать, а северное солнце не греет, чтобы сверкать в его лучах… Это настолько банальная ситуация в современном обществе, что не просто никого не удивляет, но и оставляет равнодушным почти любого — приелось…