Сергей Шведов - Рай для негодяев

– Вторая для Барсука, – разом погасил ропот Буров. – Не волнуйтесь, всем хватит.

Марианна выбрала Феликса, Лань – Свена Лумквиста, чем привела Соломона в бешенство. Его амазонки пока обходили стороной, несмотря на яркий мундир и сияющие золотом нашивки.

– Ты успокойся, парень, – посоветовал ему Фермер. – А то у тебя так рожу перекосило, что лошади от тебя будут шарахаться, а не только барышни.

Соломон внял совету опытного человека и не прогадал. На его любезную улыбку немедленно откликнулась шатенка с такими потрясающими формами, что даже Рябой закрякал от восхищения. Это кряканье привлекло внимание очередной амазонки, в два счета захомутавшей растерявшегося животновода. Джанни Ривьера с философским спокойствием ждал своего часа, целиком полагаясь на судьбу и мудрость той, которая оценит достоинства солидного человека. И, наконец, терпение его было вознаграждено. При виде своей новой знакомой Фермер даже всхрапнул застоявшимся жеребцом, но сумел сдержать рвущиеся из груди эмоции и с достоинством повел партнершу к столу. Со сторожами все уладилось само собой. Видимо, амазонки отлично понимали, что без стражи хозяев не обойтись, а потому охотно сели в предложенные пироги.

– Ну что же, – сказал Агроном, вставая из-за стола с глиняной посудиной в руке, – предлагаю выпить за знакомство и за будущие теплые отношения.

– За знакомство, – дружно грянули сто нетерпеливых мужчин и одним махом осушили чарки.

Конфликт с амазонками возник внезапно и, можно сказать, на пустом месте. Вдруг всплыла одна деталь, не обозначенная в контракте – кому кормить рожденных младенцев. До года их, естественно, вскармливали материнским молоком и желтками яиц эпиорнисов, перетертыми в питательный порошок. Агроном без споров выделил женщинам три полновесных мешка по полцентнера каждый. Но он никак не ожидал, что претензии амазонок с каждым годом будут увеличиваться. По мнению Божевича, которое он не постеснялся высказать Марианне и Лани, явившимся для деловых переговоров, полтонны зерна для шестидесяти трех годовалых младенцев, это слишком много.

– Так не о зерне речь, а о муке, – повела плечом Марианна и своим уточнением ввергла Агронома в шок.

– Помилуйте, девушки, это же грабеж среди бела дня, – всплеснул руками Милош. – Ваши дети нас просто разорят.

– Мальчики не наши, а ваши, – уточнила существенное Лань, бросив при этом недовольный взгляд на Свена Лумквиста. – Мы и без того оказались в убытке, поскольку девочек родилось на треть меньше.

– Позвольте, – возмутился Божевич. – Можно подумать, что это мы их рожали, мало по одному, так еще и по двое и по трое.

Двойню произвела на свет Лань, тройню – Марианна, так что Агроном знал, в чей огород он кидает свой камешек. Правда, он не учел одного немаловажного обстоятельства, рикошетом его камешек угодил в Бурова и Лумквиста, сидевших за тем же столом. И эта промашка опытного в торге человека, в конце концов, оказалась роковой.

– Дай им все, что просят, – махнул рукой Буров. – Не обеднеем. Девочек тоже надо кормить, они нам не чужие.

Конечно, Феликса можно было понять: во-первых, его заботила судьба двух сыновей и дочери, во-вторых, он пытался щедрыми подачками вновь завоевать утерянное расположение женщин. Великая Мать разгневалась на неуемных жителей долины и после рождения детей запретила амазонкам с ними встречаться. А виной тому были стриженные во главе с лейтенантом Калининым и примкнувшие к ним Вучко с Барсуком. Нерастраченные силы гнали их по горной тропе в долину амазонок, что какое-то время ускользало от взора Великой Матери и ее жриц. Увы, все тайное рано или поздно становится явным. Нарушители контракта были изобличены, дозоры на тропе усилены, а поселенцам выставили счет в двадцать пять дополнительных патронов. Буров счет оплатил, не желая ссориться с женщинами, но в общине поведение молодежи расценили как скандальное. Вучко с Барсуком были отправлены в форт Лавальер, а стриженные к Десантнику для исправления. Понесли наказание их подруги или нет, Феликс не знал, а спросить постеснялся. После громкого скандала, бросившего тень на обе договаривающиеся стороны, амазонки держались на переговорах сухо и официально, никак не реагируя на вздохи и орлиные взгляды мужчин.

– Ну что же, – развел руками Божевич, доставая из кармана свой драгоценный блокнот. – Так и запишем. Полтонны муки ежегодно в течение ближайших четырех лет.

– И сто литров пива, – дополнила Лань.

– А вот это извините, – вскипел Божевич, – дети пиво не пьют! Им алкоголь вреден. Я категорически против.

– Берите лучше овощами, – посоветовал Лумквист.

И кто его за язык тянул, скажите на милость! А то у них в долине своих огурцов нет! Божевича даже затрясло от возмущения. Зато Марианна прямо-таки вцепилась в это предложение обеими руками.

– Пять мешков моркови, три мешка свеклы, картофеля двадцать мешков. И хорошо бы арбузов десятка три.

– Ты от кого узнала об арбузах, милая? – ласково спросил Божевич, кося при этом злым глазом на Феликса. – На этой планете арбузы не водятся.

– У вас же есть, – возразила Марианна.

Арбузы были гордостью Агронома. Как эта горсточка семян попала на планету Эдем, не знал никто. Предпоследней партии заключенных их точно не выдавали. Видимо, головорезы Кабана отобрали их у предыдущих смертников, но не сумели ими распорядиться. Зато Божевич быстро нашел семенам применение. Над первыми арбузами он трясся как над новорожденными младенцами. И горе было тому поселенцу, который случайно вместе с мякотью проглатывал семечко. Однако минуло всего два года, и теперь Милош мог по праву гордится бахчей, дававшей до двух сотен сочных арбузов, особо ценимых полеводами в жаркую пору.

– Пять арбузов, – жестко произнес Агроном. – Да и то из личного расположения к вам, Марианночка. Семена попрошу сохранить, и если сами не сможете ими распорядиться, то верните нам.

– На последнее не рассчитывайте, – сухо отозвалась гордая амазонка.

Милошу Божевичу ничего другого не оставалось, как только развести руками и отправиться с капризными барышнями в Новую пещеру, прихватив с собой Цапу, запряженную в тележку. Рябой, последний животновод, оставшийся в полеводческом стане, выразил Агроному решительный протест против эксплуатации немолодого человека, которому в одиночку приходилось отдуваться за пятерых провинившихся лоботрясов.

– Вы не их, а меня наказали, – орал скандалист, не стесняясь присутствием дам. – Пять протоцератопсов на одного человека, это, по-вашему, справедливо? Я уже не говорю про эпиорнисов, эти опять заграждение в щепки разнесли.