Михаил Белозеров - Марсианский стройбат (Войны Марса) (СИ)

Он явно, как и Давыдов, куда-то спешил.

Врач выразился скромнее:

– Не обессудьте, но мы действительно не можем. Нам ведь тоже хочется посмотреть на соотечественников. Но как только мы уладим дела, то обязательно вас навестим.

Что за такие таинственные дела, сообщить они не посчитали нужным. Сергей вопросительно посмотрел на капитана, но его лицо было непроницаемым, как африканская маска из красного дерева. Широкие, крепкие скулы даже не дрогнули, а голубые глаза остались непроницаемыми, как облако Глобула. Турес, похоже, тоже ничего не знал, а если и знал, то был солидарен с врачом и Лобастовым. Странные они какие-то, подумал Сергей, словно завороженные Марсом, словно жизнь их сломала и они плывут по течению.

– Не цепляйся! – предупредил Мирон Парийский и отвернулся.

Поднимая пыль, они спустились по откосу и внизу расстались, едва пожав друг другу руки. Давыдов с Лобастовым быстро нырнули в угольный лес и пропали, словно их и не было.

Туресу очень, ну очень хотелось увидеть земных женщин. Он даже почистил от рыжей пыли свои копыта и поправил жалкие лохмотья из мешковины, забыв, однако, о маске из жёлтого минерального вещества. Его желание можно понять, брезгливо думал Сергей. Местные женщины, наверное, страшные, как моя смерть. Но его ждет большое разочарование. А вот врача и Лобастова Сергей не понял. Он начал кое о чём догадываться, когда Мамиконов нетактично стал расспрашивать капитана – и так, и этак. Однако капитан отделывался односложными фразами и воротил каменное лицо от Мамиконова, всем своим видом давая понять, что не хочет говорить на эту тему. Но старший сержант был толстокожим и неумолимым, как бурное море. В конце концов Сергею стало за него стыдно.

– Слушай, чего ты прицепился к человеку? – спросил Сергей, когда они отстали от группы. – Тайна, скорее всего, не его. К тому это тайна, а не хвост собачий! Чего пристал?!

Просёлочная дорога вилась среди унылых рыжих терриконов с лысыми верхушками, в низине текли рыжие ручьи в блестящих кристаллах гематита. В этом месте он был чёрный с красными и желтыми прожилками, красивый, как царские ожерелья. Поначалу все члены экспедиции собирали этот гематит, хватаясь друг перед другом особенно редкими экземплярами. Затем надоело, потому что на Марсе этого гематита было столько – хоть лопатой греби. К тому же он не годился для серьезных поделок – был слишком мягким и в полированном виде быстро мутнел.

– Ну а чья? – глуповато спросил Мамиконов. – Чья тайна?

Он не собирался меняться, и Марс ему нравился тем, что здесь от Мамиконова не требовали никаких обязательств, кроме служения родине хотя бы и в рядах мало престижного марсианского стройбата.

– Слушай, Большой, ну ты даешь. Чего, не можешь сам догадаться, чи поди, уже не маленький?

– Не могу. Мне, понимаешь, лень. Мозги словно закисли от этого Марса, – пожаловался Мамиконов и с надеждой посмотрел на Сергея – может, он чем поможет?

– Я тебя не узнаю.

– Ей богу! – поклялся Мамиконов. – Чтоб я сдох! Лень думать. Бегать – могу, прыгать – могу, а думать – не могу! Вот так, брат! Это всё проклятый Марс!

– Ну сколько мужчина может прожить без женщины? – очень серьёзно спросил Сергей, который наконец понял, что Мамиконов не придуривается.

– Два дня, – твердо ответил Мамиконов, пожевал губами, подумал и поправил сам себя: – Даже – один! Да и то с большим трудом, если не думать о них!

– А на Марсе?

Мамиконов тяжело вздохнул, давая понять, что это ну очень больная тема:

– Не спрашивай, сам знаешь...

– Это мы с тобой год мучаемся, а здоровые мужики здесь пятьдесят лет без всякой надежды вернуться.

– Ага… – оторопело согласился Мамиконов. – Ну да… Я как-то не подумал. Они все такие древние. Зачем им женщины?

– Ну во-первых, они не такие древние, а во-вторых, они, когда сюда попали, были, примерно, такими же молодыми, как мы с тобой.

– Извини… не подумал… – Мамиконов почему-то покраснел и глянул в спину капитана, который двигался в авангарде. – Мужик он вроде ничего… А?..

– Я думаю, что врач и Лобастов к семьям побежали, – сказал Сергей, вполне разделяя его суждение.

– Иди ты! – не поверил Мамиконов и даже остановился прямо посреди ржавой лужи, в которой, будь она земной, плавали бы лягушки, а так – одни пузыри углекислого газа.

Ему сделалось так стыдно, что он готов был провалиться сквозь землю.

– А я тебе, о чём толкую?

– Я даже не подумал. Вот честно, положа руку на сердце.

– К семьям они пошли, Гоша. К семьям. Сто процентов. Попрощаются и вернутся. Там же, на Земле, у них тоже кто-то остался.

– Да… – со вздохом согласился Мамиконов. – Как-то даже странно. Смешение даже не наций, а марсиан с людьми.

– Вот тебе и вся тайна, – сказал Сергей.

– А я уже было подумал…

Но что он подумал, Мамиконов сообщить не успел – достаточно далеко, так далеко, что это было почти безопасно – опять на фоне серебристых ступенчатых небоскрёбов, почти сливаясь с угольными «деревьями» на терриконах, промелькнула зловещая тень, похожая на крокодила, которая толкала перед собой конус свет. И всем сразу сделалось неуютно под невидимым небом и захотелось куда-нибудь спрятаться и затаиться. Но прятаться было некуда, кроме как залезть в канаву под угольные «деревья» в надежде, что стрекозы крикунов пролетят стороной и не заметят. Все сразу куда-то пропали. Сергей остался один.

Вот тебе бабушка и юрьев день, подумал он, вертя головой, зря я себе плечо попортил. Глобула живучее оказалось. Обломанные ветки «деревьев», источая углекислый газ, росли на глазах, и нам ними поднималось легкое угольное облачко. Налетел ветер и потянул его вдаль, чтобы размазать по небосводу и сумеркам.

А потом они увидели крикунов во всеоружии – с плазменными винтовками и в шлемах, смахивающими на эсесовские.

Хорошо хоть Мамиконов скафандр мне испачкал, подумал Сергей и полез за пистолетом АПС, абсолютно забыв, что у рыжего Туреса лазерная винтовка. В тихой, безжизненно атмосфере города звук затвора был похож на удар грома, но он совершенно не насторожил крикунов. Должно быть, они не были с ним знакомы. Они топали по дороге, и было такое ощущение, что для них это просто прогулка в угольном парке. Хорошо, если это так, подумал Сергей и поймал впереди идущего на мушку, потому что тот дошёл до развилки и, постояв, поджидая остальных, тронулся дальше. Ему предстояло сделать ещё шагов пять. За пригорком он наверняка увидит наши следы, подумал Сергей, и всё поймет. Из-за больной руки он держал пистолет не очень уверено и понимал, что вряд ли попадет в крикуна даже с тридцати метров. Вдруг внимание крикуна привлекло что-то другое. Он повернул голову вправо, постоял-постоял, пока к нему не подошли другие, и все двинулись прямо сквозь заросли угольных «деревьев», ломая их с треском, как ледокол ломает лед. Шум их шагов всё затихал и затихал, потом раздался крик – тот самый крик, который все приписывали облаку Глобула и который оказался не свистом, а криком крикунов.