Андрей Левицкий - Оружие Леса

– Вот, привел больных, – сообщил Родион, ставя фонарь на стол. – Одного то есть. Сильно просились.

Катя провела рукой по лицу, оглядев нас, спросила устало:

– Что случилось?

Голос был тихий и тоже мягкий, и какой-то пустой – как будто она или очень сильно вымоталась, или глубоко несчастна. А может, и то и то.

– Отравился, – пояснил я. – Живот болит.

– Какие симптомы?

– Жжет. Накатывает волнами. Отпускает, потом повторяется, каждый раз немного сильнее, чем раньше.

– Жжет… – неопределенно повторила она. – Чем отравился?

– Соком какой-то лесной лианы, – ответил я, и хозяйка госпиталя уставилась на меня. – Такая пупырчатая, в зеленую крапинку.

– Это же радóза! А ты не перепутал…

– Стас, – подсказал я.

– Не перепутал, Стас? Радозой отравился? Как это могло случиться?

Если не описывать события в Тереме, то объяснить, каким образом нормальный человек мог бы отравиться соком лесного растения, было трудновато. Еще поднимаясь по лестнице, я обдумывал, что сказать в ответ на этот вопрос, который, был уверен, обязательно прозвучит – и таки придумал, хотя объяснение казалось странноватым.

– Кусок лозы был намотан на руку одного человека, – сказал я. – Мы с ним подрались. Он ударил меня в лицо и расплющил ствол. Тот же гибкий, мягкий, ты, наверное, знаешь. Ствол раздавился, оттуда мне на лицо брызнул сок, попал в рот.

Я провел пальцами по губам и сморщился, вспоминая дикую горечь, которую ощутил тогда.

Катя, Родион и даже Калуга удивленно глядели на меня. Болотный охотник задрал брови, отдавая дань живости моего воображения.

– Пойми, радоза смертельна, – произнесла хозяйка.

Я кивнул:

– Вот и Зоря то же самое сказала.

Эти слова, прозвучавшие небрежно, я подготовил их заранее и с самого начала ждал удачного момента, чтобы вставить в разговор. От реакции Кати и от ее последующих действий зависело все дело. Услышав это, она могла вскочить, позвать охрану, и тогда нам пришлось бы хвататься за стволы, вырубать Родиона, скручивать хозяйку…

Она действительно вскочила, но никого не позвала, лишь воскликнула:

– Что ты сказал?! Ты ее видел?

– Мы оба видели, – я показал на Калугу. – Совсем недавно расстались.

Напарник, не выдержав, вставил:

– Всего час назад, хозяйка.

– Где она? Нет, стой… – Катя выглянула в коридор, откуда донеслись шаркающие шаги – там кто-то шел, опираясь на костыль, и велела Родиону: – Закрой дверь.

Потом с недоверием поглядела на меня, на Калугу и спросила:

– Где Зоря?

– Недалеко тут, у холма, – ответил я. – В нашем грузовике.

– В машине? Она не ездит в машинах, не любит технику. Ей там становится плохо, может начаться приступ… Ты врешь!

Краем глаза я заметил, как Родион, отойдя к стене, наполовину вытащил из кобуры пистолет. Калуга переступил с ноги на ногу, переместившись немного вбок, чтоб при необходимости броситься на него.

– Так она и не ездит в ней, а лежит раненая, – сказал я.

– Раненая? – Катя шагнула ко мне, схватила за шиворот. – Что с ней?!

Я взял ее за руки, но она крепко вцепилась в воротник и не отпускала.

– Ладно, красавица, не напрягайся, – сказал я, сжимая ее запястья. – Твою сестру придушил Палач. Или как там его… такой рыжий бородатый боров, кажется, из Края.

– Да, это он. Его так называют.

– Говорю тебе: успокойся. – Краем глаза я видел, что Родион по-прежнему держит руку на пистолете и готов выхватить его, но и Калуга готов прыгнуть на Родиона. – Если хочешь, чтобы мы отвели тебя к ней, то веди себя повежливей, ладно? Короче, так: мы охотники, у нас есть тачка. Ехали по своим делам. В одном заброшенном поселке в старом доме увидели, как какой-то рыжий мужик душит ребенка. Пальнули по нему, но он убежал. Ребенка, то есть твою Зорю, подобрали. Она бормотала что-то насчет Палача, краевцев, Чума и госпиталя. Про тебя сказала. Просила отвезти… Вот мы и привезли.

– Краевцы… – повторила Катя. – Опять краевцы и Палач! Как себя чувствует Зоря?

– Плохо, – влез Калуга, прежде чем я успел открыть рот. – Понимаешь, хозяйка, не хочу тебя расстраивать, но он ее шейные позвонки слегка передавил. Или не слегка… плохо ей, в общем.

– Она лежит пластом, почти не шевелится, – заключил я.

Сейчас напарник вставил свои пять копеек точно в тему: Катю нужно было сильно дернуть по нервам, чтобы она реально перепугалась за жизнь сестры. Так и произошло – она побледнела, схватилась за горло, и мне стало немного не по себе. Ведь обманываю ни в чем не повинную девчонку, играю на чувствах… Но тут жжение в животе снова усилилось, и я мысленно прикрикнул на свою совесть: а ну, заткнись! Ты умрешь примерно через сутки… Давай, бери девицу в оборот, дожимай!

– А почему вы не принесли ее сюда? – спросил Родион. – Зоря здесь стольких людей вылечила… В Чуме ее знают все, с ней бы вас пропустили. На воротах еще и охрану дали бы, довели до госпиталя.

– Мы не через ворота вошли, – отрезал я и с подозрением посмотрел на него. – А ты вообще кто такой? Долго тут служишь?

– Это ты к чему? – его пальцы сжались на рукояти пистолета.

– Он в госпитале несколько лет, – сказала Катя. – Родион, подожди, успокойся. На что ты намекаешь, бродяга… Стас?

Я снова повернулся к ней:

– Мы хотели принести твою сестру сюда, но она… короче, у нее будто истерика началась. Забилась, задергалась. Стала бормотать, что здесь – краевцы. Ты без меня знаешь, сестра твоя странноватая такая и говорит странно. Но я ее понял так, что в Чуме, как она считает, сидят шпионы Края. Давно уже, как это называется… – я щелкнул пальцами, – внедренные.

– Потому что Край давно готовил свою операцию! – подхватил Калуга, и по выкаченным глазам, по вдохновенному лицу его я понял, что охотника посетила муза и он собирается поведать хозяйке госпиталя и ее помощнику какую-то историю, в которой правды будет не больше, чем патронов в разряженном магазине. Испугавшись, что Калуга испортит всю игру, я схватился за живот, застонал и согнулся.

– Что, брат?! – всполошился напарник, хватая меня за плечи. – Плохо тебе, а? Совсем плохо! Хозяйка! Его лечить надо!

С помощью Калуги я доковылял до стула, на котором перед тем сидела Катя, и тяжело повалился на него. Обхватив себя руками, сдавленно сказал:

– Что-то совсем прихватило. Не вдохнуть.

Катя достала из-под стола небольшой чемоданчик, на крышке которого был полустертый красный крест. Раскрыла.

– Вот, – она сунула мне в ладонь несколько зеленых пилюль, похожих на таблетки из спрессованной растительной массы. – Сейчас выпей две, потом по одной, но не чаще, чем раз в три-четыре часа. Слышишь, Стас? Не чаще!

– Это братана моего спасет? – спросил Калуга с трепетной надеждой, почти не переигрывая.