Андрей Левицкий - Оружие Леса

На ухо Норе я прошептал:

– Скажи им что-нибудь хорошее. Ну!

– У тебя сердце колотится, я слышу, – произнесла она. – Стучит как безумное. Ты боишься.

– Только идиоты не боятся. Но я не этих слов от тебя жду… Говори! – стволы сильнее вдавились в ее висок.

– Делайте, как он сказал! – произнесла она громче.

Снаружи что-то яростно забормотал Шакал, по-моему, рвался назад в комнату. На него прикрикнули, послышалась возня, потом наступила тишина. Очень настороженная тишина – там напряженно ждали, что будет дальше.

– Где Травник? – шепотом спросил я.

И тут мне почудилось, что маленькое жилистое тело, которое я крепко прижимал к себе, расслабилось. Будто цыганка что-то там для себя обдумала и, приняв мои условия, решила больше не сопротивляться. Может, это какая-то особая цыганская психология? Я бы в такой ситуации расслабиться точно не смог.

– Он в задней комнате.

– Здесь, рядом?

– Она прямо у нас за спиной, баран!

Все-таки нервничает – вон, голос прыгает. Но и держит себя в руках, не нарывается на еще большие неприятности. Думает, наверное, напряженно, как быть дальше, шевелит извилинами. Ну-ну, думай, одноглазая, я тоже пока не расслабляюсь. А вообще – даже удачно. Ведь я считал, что они спрятали Травника где-то в глубине этого чертового лабиринта, и придется, прижимая к себе заложницу, плутать по коридорам и лазам, ежесекундно рискуя или схлопотать пулю между лопаток, или что на спину откуда-то сверху прыгнет лихой цыган с ножом. А Травник, значит, здесь? Может, еще таки выберемся? Когда стало ясно, что Нора не поверила мне, я попрощался с жизнью, но теперь снова появилась надежда.

– Где эта комната, где в нее вход?

– Назад отойди, – сказала она. – В стене дверь.

– Я не видел там никакой двери.

– Она под шкурами. Ты хочешь уйти отсюда с Травником? Я тоже хочу, чтоб вы ушли. Шевели костылями!

Непонятно, подвох тут какой-то или она действительно желает, чтобы все побыстрее закончилось. Я попятился, волоча цыганку за собой, локтем сдвинул шкуру – точно, дверь. Сдвинул засов, не забывая то и дело поглядывать на освещенный проем в другом конце комнаты, и толкнул дверь.

Во второй комнате было темно. Лежащий под стеной человек поднял голову, но ничего не сказал. Туманно-зеленые контуры его тела были перечеркнуты темными полосами на запястьях и ногах.

– Травник! – позвал я. – Эй, снаружи, убрать ствол! Ствол убрать, сказал!

Просунувшийся в проем «Вепрь» исчез. Под стеной зашевелились, донесся знакомый голос:

– Охотник? А ведь я знал, что ты придешь.

Я ткнул Нору лицом в стену, упер стволы ей в затылок, отступил на шаг, чтобы видеть и ее, и ведущую в коридор дверь. Пленник оказался у меня за спиной. Не оглядываясь, я спросил:

– Скован?

– Прикован к стене. Две цепи, руки и шея. Ключ один, у нее.

– Где ключ? – обратился я к Норе.

– В сумке.

– В какой… а! – свободной рукой я потянулся к кожаному мешочку, висящему на ее ремне. Рванул шнурок, стягивающий горловину, запустил внутрь пальцы, нащупал металл. Сунул ключ в зубы, а цыганку схватил за шиворот и стал пятиться, не убирая стволов с ее затылка.

– Нора? – позвали из коридора, когда мы были уже возле Травника.

– Стойте, где стоите! – велела она.

Я заставил ее присесть на корточки и сам тоже присел. Травник повернулся, звякая цепями, которые были прикреплены к скобе, и тогда я прицельно плюнул ключом в его вывернутые за спину ладони. Выпрямился, снова поставив Нору на ноги. Травник застучал металлом, заскрипел. Раздался скрежет, и он тоже выпрямился. Спросил деловито:

– Сколько их за дверью?

– Весь Норавейник, – процедил я, толкая цыганку обратно к двери.

– Умеешь ты подкрасться незаметно, охотник.

– Это был сарказм, да? Я так и понял.

Он обошел нас, шагнул в первую комнату и открыл ящик стола. Попадающий сюда из коридора свет был совсем тусклый, и Травника я видел как дымного бледно-зеленого призрака. Он повернулся – в руке чернела буква «г» со сглаженными очертаниями – и спросил:

– Нора, где сверток, который был у меня?

– Джа по кар, кханудо джюклы.

– Тогда я сам найду, – он снова начал копаться в столе, спросив напоследок: – Что дальше, Стас?

– Дальше вас разорвут на куски, – сказала Нора.

– Но только после того, как на куски разлетится твоя голова, – уточнил я. – Где у тебя тут оружие?

– Здесь нет оружия.

– Вай, врешь, красавица.

Травник выше поднял руку, и я разглядел, что он держит револьвер. Надо же, давно не видел такой машинки, разве что… разве что на рисунке в его схроне. Уж не этот ли револьвер там нарисован? Если он был у Травника с собой и цыгане его отобрали…

– Твоя пушка? – спросил я.

– Моя. Но в нем только три патрона. Хотя это такие патроны… Долго объяснять.

– Нора, где запасные к твоему двустволу?

– Ты думаешь, я тебе скажу?

– Не скажешь? – Я стукнул ее стволами по затылку. Голова цыганки дернулась, она переступила с ноги на ногу, тихо выругалась по-цыгански, потом сказала:

– Ну и что? Собрался вырубить меня и тащить на руках?

– Где патроны?

– Ищи, – пожала она плечами.

Чертова баба! Хотя выдержки не занимать – не всякий мужик смог бы так вести себя в этой ситуации.

– Травник, обыщи стол.

– Я и так его обыскиваю. Не суетись, Стас.

– Не суетись?! Твою мать, там батальон бешеных цыган за дверью! Быстрее шевелись!

Он громче застучал ящиками, зашуршал и заскрипел. Радостно что-то пробубнив, сунул в карман небольшой сверток, который нашел в нижнем ящике. Принялся выдвигать остальные. Я оттолкнул Нору в сторону от стола, поставил так, чтобы она находилась точно между мной и раскрытой дверью. Из коридора донеслись шаги, затем новый голос произнес:

– Нора, как ты?

Судя по тембру, говорил кто-то в возрасте, хотя не совсем еще старик.

– Маркус, я в порядке, – сказала она.

– Только нос разбит и ссадина на виске, – громко добавил я и произнес тише: – Кто это подтянулся?

– Маркус. Он мой… управитель, – пояснила Нора нехотя.

Травник шагнул ко мне, подняв руку, на ладони лежала небольшая коробочка.

– Патроны от двустволки там, – сказал он. – Их десять, кажется. Могу посчитать точнее.

– Не надо. Приставь свой револьвер ей к шее под затылком.

Он так и сделал. Я продолжал инструктировать:

– Близко не подходи, держи ствол в вытянутой руке. Вдавливай сильнее, чтобы если она резко присядет или отпрянет, ствол дернулся за ней. И не бойся стрелять.

– Я не боюсь, – спокойно сказал он. – Нора, ты предала меня, и я испытываю к тебе смешанные чувства: презрение, злость и агрессию.

Он всегда был таким. Озвучивал свои эмоции – будто не испытывал их на самом деле, а лишь проговаривал вслух, показывая другим, что испытывает. Я давно уже решил, что Травник экспериментирует с самим собой, пробует часть своих аномальных зелий и микстур, отчего мозги у него в черепе перевернулись вверх тормашками. Но все же психом он не был – только реагировал не совсем так, как обычные люди.