Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов

Пошта присел на корточки и почесал в затылке. Ситуация скла­дывалась — хуже некуда. Весь Крым возненавидел листонош — раз. Чудо-оружие Уткина нетранспортабельно — два. Феодосийцы собираются нас разорвать на части — три. Что он забыл?

— У меня плохие новости, — доложила Бандеролька, входя в комнату.

— Я не удивлен, — ответил Пошта. — Что там еще?

— Солярки почти нет в «Мародере». Кто-то слил. И уголь сты­рил. Ехать не на чем.

— Копать-колотить...

Пошта открыл атлас и посмотрел на карту. Да-с, вляпались. Ладно, им с профессором, Костей и матросами всяко придется идти пешком — через горы даже «Мародер» не проберется, так, собственно и планировалось. А вот Бандерольке, Телеграфу и док­тору до Керчи будет далековато. Могут не успеть, и бункеры по­падут не в те руки. И — все, пиши пропало.

Гонка со временем, гонка со смертью. И листоноши ее прои­грывали.

— Уткин, — спросил он. — Где в Феодосии можно достать соля­ру? Или уголь?

— Нигде, — ответил изобретатель. — Тем более в сложившейся острой политической ситуации я бы вообще не рекомендовал вы­ходить на улицу.

Пошта выглянул в окно. По улицам рыскали группы озлобленных аборигенов, вооруженные кто чем — палками, граблями, двуствольными ружьями.

— Как глупо, — сказал Кайсанбек Аланович. — Отправиться в экспедицию с благородной миссией, пытаться остановить новую Катастрофу и возродить человечество — и погибнуть из-за отсут­ствия солярки и мозгов у толпы озверелых аборигенов. Ирония судьбы.

Пошта ощутил острое желание долбануть по толпе из пушки Гаусса-Уткина. Приманить побольше туземцев и превратить в мел­кий фарш. Примитивное кровожадное желание убивать. С трудом листоноша отогнал эту мысль.

— Ну почему же так пессимистично, коллега? — спросил Уткин. — Не все потеряно. Если ваш автомобиль способен ездить на угле, значит, поедет и на дровах, а уж дров у нас достаточно. Надо только слегка модифицировать котел, уж поверьте мне, я на эти паровых технологиях собаку съел. Возьмем запчасти от гене­ратора — и поедет ваш броневик как миленький!

Пошта почувствовал робкую надежду.

— Сколько на это надо времени? — спросил он.

— Час-полтора, — ответил Уткин.

Как раз стемнеет. Хорошо. Очень хорошо. Главное — продер­жаться.

— Приступайте, — велел Пошта. — Ночью будем вырываться из города.

Бандеролька считала себя опытным листоношей. Операций и экспедиций — десятка два, везучесть повышенная, наглость про­качанная. Она умела стрелять, но предпочитала разруливать кон­фликты на словах, и уж точно не нуждалась в защите.

Однако разделение отряда далось Бандерольке тяжело.

Неспокойно было за Пошту. И за себя, что уж там говорить, тоже было неспокойно: отряд маленький, хотя Телеграф в бою десятерых стоит, а в экспедиции — и всей сотни; места незнакомые. Раньше Бандерольке не приходилось посещать Керчь. Говорят, город и до катастрофы был мелким и богом забытым, а теперь — и подавно.

Севастополец Стас весело насвистывал, пакуя вещи. И бросал на Бандерольку жадные взгляды.

Вообще она была бы не против — при других обстоятельствах. Мо­ряк — мужчина видный, а к врачам Бандеролька питала слабость.

Но речь шла о выживании не конкретных людей даже — всей Цивилизации, всего человечества. А значит, амуры и интрижки стоило отложить до мирного времени.

Развалины Феодосии, кажется, затаились в ожидании отъез­да листонош. Автомобиль, доставшийся в наследство от Пошты, уже фырчал, изрыгая облака дыма, а Бандеролька все медли­ла, не отдавала приказ выходить. Телеграф кашлянул в кулак, в очередной раз проверил, удобно ли приторочен груз, и про­изнес:

— А не пора ли нам пора?

— Вообще да, — откликнулась Бандеролька, — но что-то мне не нравится, а что — не пойму.

— Мало нас, — кивнул Телеграф, — но ты не переживай, оно и хорошо. Большой отряд издалека видно. А парочку молодоженов спожилым дядюшкой, кочующих в Керчь, никто и не заметит. Толь­ко не забывайте в людных местах защиту надевать. Сами видели, как к листоношам относятся. Последние времена настали: мы бьемся, значит, чтобы цивилизацию защитить, а разное топливо для биореактора нам палки в колеса ставит.

— Хорошо, не кидает палки, — хохотнул Стас. — А то топливо такое. Оно может.

— Отставить пошлости, — покраснела Бандеролька. — Тихо оба два. Не чувствуете?

Что-то было не так.

Она не могла бы сформулировать, что именно «не так». Слиш­ком тихо? Но извилистая древняя улица с дворами столь старыми, что они казались продавленными (культурный слой нарастал, и местным приходилось откапываться, чтобы окна и двери под зем­лю не ушли), с раскидистыми абрикосами и шелковицей всегда, видимо, была тихой. Где-то заблеяла овца — лениво так, сонно. Было жарко. От близкого моря к городу поднималось томное ма­рево. Воздух над сопками чуть дрожал, небо светилось выгорев­шей синевой.

Жителей не видно?

Те, кто приспособился, мутировал, ясно, укрываются от взгля­дов листонош.

Остальные же сидят по убежищам, в противогазе и костюме за­щиты ходить по солнцепеку — мучение. А зверей здесь вообще мало.

Пошта выдвинулся в сторону генуэзской крепости, Бандероль­ке же надо было идти в противоположном направлении.

Но она медлила.

Сонный покой города казался ненатуральным. Бандеролька планировала ехать вдоль железнодорожных путей, идущих по кромке моря, чтобы потом свернуть на шоссе и быстро добраться до Керчи. И вот сейчас ей активно не хотелось к железной дороге.

Она надеялась, что опытный Телеграф сформулирует неявное ощущение опасности, но листоноша молча крутил носом, будто принюхивался, и молчал. «Мародер» пыхтел, крякал и чихал, как животное — двигатель гениального, но сумасшедшего ученого Уткина переваривал дрова. Бандеролька принюхалась к выхлопу и поняла наконец: поблизости жгли костер.

Приморские города пахнут водорослями, йодом, выгоревшим на солнце разнотравьем. Жильем, костром они пахнуть не могут — мутанты огня не знают, а люди не живут на открытой местности, если не мутировали, как моряки из Севастополя.

Если бесшумных засад не бывает по определению, то не вонючих засад не бывает по правде.

Бандеролька не выдержала — обернулась в сторону крепости, куда отправился Пошта. Он близко, если выстрелить в воздух — прибежит. Только не дело это — начинать операцию, полагаясь на подмогу. Своими силами надо.

— Засада, — тихо, едва шевеля губами, произнесла она.

Объяснять не понадобилось. Телеграф сунул руку в приторо­ченный к «Мародеру» куль и выдернул ее обратно уже с пистолетом. Стас никуда руку совать не стал — два «Блока» были у него в кобурах — поясной и набедренной. У Бандерольки винтовка висела на груди, и девушка лишь подняла ее, переведя рычажок с одиночных выстрелов на очереди по три.