Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов

Хранитель наклонил голову к плечу, стекла противогаза на­смешливо блеснули.

— Милая барышня, вы считаете, что автомобиль ездит на дровах?

— Этот — да. Его переделал изобретатель в Феодосии.

— Так вы из Феодосии? Это хорошо. Может быть, пройдем в помещение? Вам, я вижу, радиация не страшна, это хорошо. Но мне бы не хотелось умереть от лучевухи на старости лет.

— Я вещи не оставлю, — пробурчал Телеграф, поудобнее устра­иваясь на водительском сидении. — Может, у вас и правда тут мир и хорошо, но сопрут запасы — и что мы делать будем? Нет уж.

— Оставайся, — решила Бандеролька. — А мы со Стасом прогуляемся. Интересно же.

— Жду вас до заката, потом всех перестреляю. Понятно, Валентин Валентинович?

— Экий вы недоверчивый. Это хорошо. Но я верну вам моло­дых людей задолго до заката.

Бандеролька со Стасом выбрались из джипа. Доктор не стал разоружаться, только убрал пистолет в кобуру. Сама она честно оставила в автомобиле все, кроме ножа.

— До заката, — напомнил в спину Телеграф.

Бандерольке показалось, что он перегибает палку: хранитель выглядит достаточно безобидным, а его поведение — логичным. Люди, если они не мутировали, не способны выдерживать воздей­ствие радиации. Валентин Валентинович сначала шел прямо, по­том свернул на перекрестке — за очередным рядом машин оказа­лась дощатая будка совершенно ненадежного вида. Стас указал на сооружение и покрутил пальцем у виска: этот ящик не мог защи­тить даже от жары или холода... Хранитель открыл дверь и сделал приглашающий жест. С облегчением Бандеролька увидела, что будка выстроена над люком, ведущим, видимо, в настоящее убе­жище.

Все подземные бункеры похожи друг на друга.

Валентин Валентинович повозился с запорным механизмом, люк открылся. По лестнице они спустились в небольшой тамбур, где пришлось раздеться и принять дезактивирующий душ, и толь­ко потом через низкую, но тяжелую дверцу, Бандеролька, Стас и хранитель попали в коридор собственно убежища.

Далеко гостей не повели, и представить, насколько велик бун­кер, Бандеролька не могла. Похоже было, что он совсем крошеч­ный, рассчитанный на небольшую команду или семью.

— Прошу. — Валентин Валентинович включил свет.

Они стояли на пороге библиотеки. Меньше всего ожидаешь в бункере встретить библиотеку с настоящими бумажными книга­ми! Или их собрали еще до Катастрофы, или же кто-то долго воз­ился, дезактивируя их. Бандеролька сразу прониклась симпатией к Валентину Валентиновичу.

Без противогаза и защитного костюма хранитель оказался по­жилым мужчиной, сутулым, но не полным, с редкими темными во­лосами и небольшой бородкой-эспаньолкой. Глаза его светились умом и ехидством.

— Вам нравится? Это хорошо.

Белую вышитую рубаху он сменил на черную.

— Присаживайтесь.

Бандеролька с доктором устроились рядом на потертом кожа­ном диване. В библиотеке чудесно пахло старой бумагой и почему- то табачным дымом. Курить в бункере мог только крайне беспеч­ный человек, поэтому Бандеролька решила, что аромат ей почу­дился.

— Вот, извольте видеть, мое скромное собрание. Если в мире и есть, ради чего жить, то это, конечно, книги и автомобили.

— Можно я посмотрю? — Бандеролька нерешительно припод­нялась.

— Конечно, милая барышня! Конечно!

Книги Бандерольку удивили. Они оказались похожими — яр­кие переплеты, картинки с воинственными, но обаятельными де­вушками в длинных платьях и с мечами. Некоторые девушки были полуобнаженными. Названия ничего Бандерольке не говорили: «Ведьма в законе», «Трудно быть ведьмой», «Ведьмак на обочи­не», «Ведьмам здесь жить» и прочее, и прочее.

— А почему — ведьмы?

— Люблю, — коротко ответил Валентин Валентинович. — Ведь­мы, драки — это хорошо!

Слегка разочарованная, Бандеролька вернулась на место.

— А почему машины? Вы их тоже коллекционируете?

— Именно так, милая барышня, именно так! Кстати, если не се­крет, как вас зовут?

Доктор и Бандеролька представились.

— Бандеролька? — поразился Валентин Валентинович. — Весь­ма необычное имя!

— У нас просто так принято: моего друга зовут Пошта, в маши­не остался Телеграф... Ну, так принято. Символ.

— Ясно-понятно, — неожиданно Валентин Валентинович про­изнес одну из любимых присказок Пошты. Бандеролька почувствовала в этот момент, как по коже пробежали мурашки. — Я особо не интересуюсь современными обычаями и традициями. Раз сейчас модны такие имена, то кто я такой, чтобы судить.

Он поднялся и начал прохаживаться по библиотеке.

— Например, совсем недавно я узнал, что здесь неподалеку была заброшенная недостроенная атомная станция. Но что толку от этих знаний? Не буду же я жить в отсеке, предназначенном для реактора. Или вот, например, я прочитал про Республику Казантип. Мысль показалась не лишенной смысла, поэтому в силу своих возможностей я решил воспроизвести благое начинание. Респу­блика — это хорошо. Это свобода, это — мир. Лето и счастье. Сюда приезжали на автомобилях — и я начал собирать автомобили. Од­нако это тоже было практически лишено смысла.

— А как вы их собираете? — очнулся заскучавший было Стас. — У вас есть топливо?

— У меня есть упряжка выносливых мулов. Топлива у меня, увы, нет.

Бандеролька с доктором переглянулись, даже не пытаясь скрыть разочарование. Выносливые мулы им бы ничем не помогли.

— Нам нужно в Керчь, — вздохнула Бандеролька, — и кончи­лось топливо. Отсюда можно как-то добраться?

— Пешком или на дрезине по рельсам. Завтра утром как раз поедут на дрезине, думаю, вас возьмут.

— Кто поедет? — поразился Стас.

— Как — кто? Молодежь. Молодежь — это хорошо. Без молоде­жи Республики бы не было. Оставайтесь сегодня на дискотеку, — посоветовал Валентин Валентинович. — Все равно засветло до Керчи не доберетесь, а ночевать в чистом поле — плохая идея. Зав­тра с ребятами поедете, по времени только выиграете.

— Ладно, — неохотно согласилась Бандеролька. — Доверимся вашим советам.

— И это хорошо! — воскликнул Валентин Валентинович, достал из кармана брюк мятую сигаретную пачку и с удовольствием закурил.

* * *

Уговорить Телеграфа остаться оказалось делом непростым: листоноша ото всюду ждал подвоха. К тому же, он категорически не хотел оставлять «Мародер» на хранение Валентину Валенти­новичу. Бандеролька подозревала, что Телеграф просто был не готов превратиться из автомобилиста в пешехода, вот и приве­редничал.

— Вы поймите, — убеждал его Валентин Валентинович, сверкая стеклами противогаза, — на обратном пути топливо завезете — и заберете. Я же не вор, я даже не коллекционер, я — хранитель. У меня ничего не пропадает и ничего не портится.