Эльдар Салаватов - Кровь. Закат

Он покачал головой:

– А я – глаза у меня, что ли повылазили – я смотрю на тебя и никакого Шамана не вижу. Я честно скажу – я не совсем понимаю кто ты. А Путь – да. Путь твой и я вижу. Земля у тебя под ногами крошится, расходится по швам… Если обойдешь планету кругом по экватору – треснет и на две половинки развалится… А ты глазом не моргнешь – ты дальше пойдешь… Это да… Это я вижу… И то что боишься, тоже вижу… Только чего?

Кровник прислушался: судя по звукам, большой транспортный самолет, разогнался и взлетел. Взлетел, развернулся над лагерем и стал удаляться. Судя по звукам, за тонкой брезентовой стеной палатки что-то происходит. Людские голоса, звяканье металла, гудение разноголосых двигателей внутреннего сгорания, топот ног. Черный и ухом не вел, продолжал, как ни в чем не бывало:

– Вижу – тебе страшно. Но страх – дурной советчик. Моя страна, моя большая непобедимая страна – мой любимый Советский Союз – пал, поставлен на колени, разрушен потому, что все боялись. Все твердили: «лишь бы не было войны, лишь бы не было войны»… Это «лишь бы» лишило людей мужества…

Генерал Черный сжал свои руки, настоящую и искусственную, в кулаки:

– Тот, кто посмел напасть на тебя здесь, на моей территории – тоже не хочет войны. Хочет все по-тихому! Хочет все чужими руками! Все чужими телами! Чтоб никто ничего не заметил! Но он ее получит! Войну! Такую – что все заметят! Первоклассную войну! Войну с полным набором всех… – Да заткнись ты!!! – неожиданно заорал Черный, в пустой проход между рядами кроватей. – Пошел!!! – он топнул ногой, – Пошел вон отсюда!!!

Соня съежилась. Кровник слышал, как взлетел еще один самолет. И как следующий стал выруливать на взлетно-посадочную. Черный посмотрел в брезентовый потолок палатки. Повернулся к девочке.

– Тебе страшно, – сказал он. – И правильно. И Правильно! Но бесполезно. Правда, бесполезно… Они все равно тебя найдут. Найдут и убьют. И после того, что я сегодня видел, я бы на их месте поступил точно так же… Но ты не бойся. Мне было видение. Он…

Генерал с такой силой хлопнул Кровника по плечу, что тот скривился и зашипел как от сильного ушиба:

– Он тебя защитит.

Генерал положил руку на свою грудь:

– Я.

Он развел руки в стороны:

– Мы все тебя защитим. Все. Вся моя армия. Мы все погибнем, если нужно, но защитим тебя. Потому что тебе нужно двигаться дальше. Туда, куда ты двигалась…

Генерал вскочил на ноги и протянул руку девочке:

– Пошли! – воскликнул он, сверкая глазами.

Девочка не шевелилась.

– Ну! – Черный нетерпеливо тряхнул рукой. – Давай!

Девочка смотрела на него снизу вверх.

– Спасибо, дядя генерал, – негромко сказал Кровник, потирая плечо. – Только иди ты лесом, я вообще-то глухонемая и ни фига не…

Девочка не спеша вытащила из волос куклы корону из фольги и сунула ее себе в рот. Причмокнула. Выплюнула, скривившись.

– Что за… – Черный опустил руку, – что это за…

– Херня? – поинтересовался Кровник, тоже вставая с кровати.

Генерал с неудовольствием наблюдал за происходящим.

– Да, – сказал он.

Соня шевельнулась.

– Мне кажется… – тихо сказала она, – мне кажется, она хочет «гулливерку»…

Черный посмотрел на нее:

– Чего она хочет?!

– Конфету, товарищ генерал, – торопливо пояснила Соня. – Шоколадную. «Гулливер»… Я ее угощала…

– Так! – Черный ткнул в девочку пальцем. – Быстро дай ей конфету!

– У меня больше нет, – Соня развела руками. – Я все отдала…

– Ахххты!.. – генерал похлопал себя по карманам и повернулся к Кровнику. – Есть конфеты?

– Неа… – помотал тот головой. – Откуда?!

Генерал быстро двинулся к выходу, откинул полог и высунул голову наружу. Девчонки стояли прямо у входа, возможно даже пытались подслушивать. Отскочили как ошпаренные на пару шагов.

– Конфеты есть?! – громко спросил Черный, быстро переводя взгляд с одной сестры милосердия на другую. – Ну?! У кого есть конфеты?!

Девчонки посмотрели друг на друга, на Черного, снова друг на друга.

– Нету, товарищ генерал, – сказала одна из них. – Давно нету… На новогоднем утреннике в последний раз были… Давно уже…

– А у Соньки?! – громко пропищала рыженькая. – У Соньки Парфеновой есть! Она по ночам хомячит! Думает, никто не видит!..

– Так! – генерал тряхнул головой. – Кто тут Парфенова?..

– Я!.. – сказала Соня ему в спину. Черный обернулся.

– Но я все отдала ей, честное слово!.. У меня только две было…

Она сверкнула глазами в сторону рыженькой малявки.

– Аххх! – генерал бросил полог, отсекая находящихся в палатке от улицы, и снова раздраженно захлопал себя по карманам. – Ну твою жеж…

Он осекся и сунул руку в глубокий боковой карман своих камуфлированных штанов. Зачерпнул как лопатой. Извлек оттуда на свет скомканный носовой платок, мятую пачку сигарет, огрызок карандаша.

– О! – воскликнул генерал и словно фокусник выхватил откуда-то из этой кучки нечто похожее на зажигалку. – Вот!

– Что это? – наклонился Кровник и почти сразу понял что это: Черный держал двумя пальцами маленькую пачку железнодорожного рафинада. Два кусочка сахара с паровозом на обертке. Паровоз, да и сама упаковка порядком поистерлись. Похоже, сахар лежал в кармане достаточно давно.

– Вот! – сказал генерал, торопливо запихивая платок и все остальное обратно в карман. Он потер правую руку о грудь и принялся аккуратно разворачивать эту крохотную шуршащую пачку.

Железнодорожный рафинад. Почти потерял свою правильную геометрическую форму. Некогда ровные сахарные углы оплыли. Белые крупинки посыпались в ладонь. Черный аккуратно взял один кусочек и подул на него, сдувая табачные крошки.

– Вот… – сказал он и протянул сахар девочке все еще сидевшей на кровати. – Держи… конфета.

Она не шевелилась.

– Кушай. Вот так… – Черный приоткрыл рот, показал, что с этой «конфетой» делать, и снова протянул сахар девочке. – Вкусно!

Она смотрела снизу вверх.

Генерал повернулся к Соне:

– Рядовой Парфенова, как ты там ей…

Девочка протянула руку, взяла кусочек сахара и положила себе в рот. Хрустнула, зажмурившись на секунду. Захрустела увереннее, работая челюстями и причмокивая, как это делают маленькие дети.

Черный замер: она встала с кровати, бросив куклу на подушке. Протянула руку и забрала из больших генеральских пальцев оставшийся липкий кусок. Зажала в своем кулачке.

И пошла.

Пошла по проходу между кроватями к выходу. Черный и Кровник, глянув друг на друга, торопливо последовали за ней.

Они вынырнули из полутьмы казармы в лагерь. И Кровник не узнал его. Потому что лагеря как такового не осталось: все палатки и шатры вокруг были разобраны или почти разобраны. Кругом энергично передвигались бойцы, быстро перенося в стоящие неподалеку грузовики остовы кроватей. Скатывали брезент. Забрасывали в кузова матрасы. Сестры милосердия стояли снаружи, переминаясь с ноги на ногу.