Борис Громов - Рядовые Апокалипсиса

С заднего сиденья слышны приглушенные вопли.

— Да ты слон тупорылый!

— Сам ты, блин, слон тупорылый. И шуточки у тебя слонячьи!

Ясно, опять у братьев Уткиных, Сашки и Олега, носящих гордые прозвища Дубль–один и Дубль–два, семейные разборки. Уткины – живая легенда Отряда. Они братья–близнецы: довольно высокие, худощавые, но жилистые, с тонкими, словно у музыкантов, пальцами. Даже на вид откровенно приятные парни, улыбчивые и доброжелательные. Встретишь на улице таких – и не скажешь, что в ОМОНе служат, больше похожи на скрипачей, поддерживающих хорошую физическую форму и регулярно посещающих спортзал. При всем при этом Уткины – не просто бойцы ОМОНа, они вдобавок еще и снайперы. Отличные, кстати, снайперы. Работают вдвоем, как и положено, снайперской парой. Один стрелок, второй – корректировщик. До Отряда братья служили по контракту в 76–й Псковской дивизии ВДВ и были неизлечимыми фанатами своего дела. Нет, многие из нас за свой счет себе какую–то экипировку докупают, такую, что не выдадут никогда, ибо вроде как не положено, но которая весьма может пригодиться: того же Антона с его шлемом взять… Да и моя командировочная разгрузка мне далеко не в сто рублей обошлась. Но Дубли – это нечто! Они, похоже, все свободные деньги тратят на всякие свои снайперские приблуды. Чего у них только нет. Финского производства «лохматый» камуфляж–гилли, навороченный лазерный дальномер, крутой до умопомрачения ПНВ с какой–то фантастически чувствительной матрицей, портативная метеостанция, а в довершение всего – совсем уж необыкновенные американские прицелы «Льюпольд», которые они смогли закрепить на свои СВД, только прикупив специальные переходники с нашего крепления на планку Пикатинни. Дубли было пытались мне, темному, разъяснить всю прелесть «американцев» и степень их превосходства над родными посконными ПСО‑1, но я запомнил только «просветленная оптика» и «сетка мил–дот». Вот еще вспомнить бы, что это значит… Да уж, серость я безлошадная, как точно подметил Саня, старший из близнецов, он же Дубль–один. Ну и ладно. Серость значит серость. Главное – что я им приказы отдаю, а не наоборот.

На том же самом сиденье, не обращая ни малейшего внимания на перепалку братьев, дрыхнет, слегка приоткрыв рот и похрапывая, еще одна легендарная личность. Тимур Гумаров, среднего роста крепыш–татарин, единственный знакомый мне человек, которому не в состоянии помешать спать даже батарея «Градов», работающая всего в паре сотен метров. Если ему прямо сейчас не угрожает смертельная опасность, разбудить Тимура невозможно в принципе – проверено неоднократно. Можно включать музыку, орать у него над самым ухом, лить на него холодную воду. Все это бесполезно. В командировке ночной караул в паре с Гумаровым – это такая трагедия, что Софокл удавился бы от зависти! Пока удастся разбудить такого горе–сменщика, поднимешь не то что всю палатку, а весь базовый лагерь и примерно половину чеченских аулов в округе, совершенно расхочешь спать сам, а Тимур, скорее всего, так и не встанет. Такой вот уникум. Помимо этого – еще и отличный пулеметчик, и просто хороший парень.

Два закадычных друга Андрей Буров и Андрей Солоха слушают музыку с одного плеера, поделив по–братски наушники–таблетки – по одному «уху» на каждого. Судя по доносящимся до меня звукам – опять какой–нибудь Ди Джей Тиесто, или еще какой видный деятель «клубного движения». Чудно, ей–богу, взрослые мужики, оба старше меня, а слушают не пойми что, словно тинэйджеры прыщавые. Хотя, как говорится: на вкус и цвет – фломастеры разные. Одни рок любят, другие прогрессивтранс. Не Кучин какой–нибудь, прости господи, и то хорошо! Внешне наши Андреи – живая иллюстрация теории о единстве противоположностей. Буров – высокий, почти болезненно худой, но при этом жилистый, будто сплетенный из стальных канатов, с костистым лицом и запавшими ярко–голубыми глазами. Первое впечатление от него обычно не самое приятное. И в корне ошибочное. Человек он, несмотря на внешность, добрый и правильный, а главное – надежный. Такого поставь в драке спину прикрывать – и можешь быть спокоен: пока он жив, тебя сзади никто не ударит. Солоха – напротив, больше напоминает слегка похудевшего и где–то потерявшего свои штаны с моторчиком Карлсона. Маленький, кругленький, с добродушной, но хитрой физиономией… Нормальный такой хитрющий хохол. Друзей в беде не бросит, но и выгоды своей не упустит. Вот такие совершенно разные внешне, но все равно чем–то неуловимо похожие. Оба служат в Отряде чуть ли не с момента его образования. Оба прошли огонь и воду обеих чеченских компаний. Оба семейные: у Бурова подрастает дочка, у Солохи детей вообще трое. Отец–герой, блин!

Прямо напротив меня задумался о чем–то приятном, судя по улыбке на лице, мой старый друг и, можно сказать, боевой брат Леша Взрывалкин, который на самом деле носит фамилию Рыбалкин. Его я знаю почти так же давно, как и Васю Пузанова: мы с Лешкой познакомились в армии, в самый первый день службы, едва войдя в казарму. Вместе проходили КМБ [17] КМБ – курс молодого бойца, первоначальный подготовительный этап армейской службы. , вместе пошли служить в разведывательную роту. Правда, в роте нас слегка развело: я угодил в группу огневого обеспечения гранатометчиком, а Леха – в отделение инженерной разведки подрывником. Но в первую компанию в Чечне воевали бок о бок. Правда, после окончания срочной Лешка сразу подался в ОМОН, куда спустя четыре года, уже во время второй чеченской перетянул и меня, все еще продолжавшего служить по контракту. В ОМОНе Лешка занял должность инструктора–взрывотехника. А об уровне его подготовки вполне можно судить по прозвищу: Леша способен сделать бомбу из чего угодно, даже из пачки поваренной соли. Да и в обратном направлении, в смысле в разминировании, он тоже хорош.

Остальные – кемарят, развалившись, насколько это возможно, на тесноватых дерматиновых сиденьях. Вот такие мы странные люди. Там, понимаешь, человека в заложники взяли, а может и убили (не приведи боже). Возможно, придется освобождать силой. Может, даже стрелять. А мы – спим. Хотя, если вдуматься – ничего в этом странного. Это молодые–неопытные перед боем мандражируют: суетятся, галдят. А тут у нас народ проверенный, служат все по многу лет, в чеченские командировки катались неоднократно. А там всякое бывало… Вон, те же Андреи выжили в печально известном бою 2 марта 2000–го, когда под Грозным погибли восемнадцать наших парней. После такого захват заложника кучкой вьетнамцев – детский лепет.

Да и остальной народ в автобусе и впрямь новичками назвать сложно. Прожженные волки, битые–перебитые, причем, что характерно, как чужими битые, так и своими. И если с чужими, в принципе, все ясно: с чего бы, действительно, чеченцам нас чаем с плюшками угощать, то вот ситуация со своими – куда хуже. Для большинства обычных граждан мы просто свора «тупорылых гоблинов», что обижают бедненьких детишек–фанатов на футболе. Мы к этому давно привыкли, хоть и удивляет в людях этот инфантилизм, если честно. Неужели так трудно спрогнозировать, чем закончится встреча фанатов двух соперничающих команд, если между ними стеной не встанут «гоблины»? Для прогноза достаточно хотя бы раз увидеть разнесенную в клочья этими самыми «неразумными детками» пригородную электричку. Которая больше похожа на вырвавшийся из–под плотной бомбежки эшелон года так из 1941–го. Но зачем думать, когда и так все ясно: «менты – козлы» по определению. И мы с плевками в спину от сограждан давно смирились. Сложнее смириться, когда тебе в спину жирно харкает страна, интересы которой ты защищаешь, рискуя здоровьем, а иногда и жизнью. Сколько раз нас предало родимое государство – и не сосчитать с ходу. Начало положила уже совсем древняя, забытая всеми, кроме нас, история с предательством в отношении рижского ОМОНа. Который виноват был лишь в том, что выполнил приказ. А потом это уже вошло в привычку: первая чеченская, когда у нас просто украли в Хасавюрте нашу победу, потом вторая, которая началась–то вроде бодренько, а закончилась просто пшиком. И везде одно и то же: сперва отдают распоряжение, а потом – по обстоятельствам. Если все прошло гладко – высокое командование вешает себе на грудь орден, а нас снисходительно треплет по холке, молодцы, мол, так держать. А вот если что–то сорвалось и пошло не так – тут же выясняется, что никто никому никаких приказов не отдавал и начальство вообще было не в курсе дела. А стрелочниками, как обычно, назначаются рядовые исполнители.