Элона Демидова - Отступник

― Ну что ж, Гоги, угощай, — царь присел к столу. — Мясо с вином лучше сочетается, но отличное пиво в наше время дороже любого вина.

― Канешна, дарагой, сэйчас все будэт, — трактирщик спешно разлил пенящуюся жидкость.

― Тогда за плодотворное сотрудничество, — Роман отхлебнул густое пиво.

Оно имело сладковатый привкус и было совсем иным, нежели то, что продавалось до Великого Коллапса. К шашлыку гость не притронулся.

― За нэго, дарагой!

― Как идут дела на пивоварне? — Роман добродушно улыбался, но буквально прожигал взглядом собеседника.

― Вот, сорок литрав палучилась. Завтра разнэсем па балшим сэмьям.

«Большими семьями» Гоги называл дома старейшин и царей.

― Да? — правитель сделал глоток. — А на выходе, должно быть, еще пятьдесят или даже шестьдесят получится?

Гоги, перестав жевать мясо, подобострастно, почти по-собачьи посмотрел на царя:

― Ячмэнь плахой, качэства нэт, солода мэнше палучается. А што я магу? Пиво для балших людэй, а нэ для каго папало дэлаю. Толька главное и втарое сусло варю. Паэтаму его мэньше, чэм нада, палучаэтся.

Царь, конечно же, отлично знал: трактирщик врет и подворовывает. Гоги использует и третье, и последующее сусло, а также сбывает неучтенное пиво «налево».

― Ну я думаю, — Роман поставил кружку на стол, пристально глядя на сотрапезника, — из сорока литров может получиться шестьдесят или даже больше?

― Нэт! — в свинячьих глазках Гоги блеснула искорка лукавства. — Нэ из сарока можно сделать шэстьдэсят, а из тридцати только пятьдэсят палучится. А дэсять литрав нэ разбавлять. Пять литрав для дарагого царя Рамана и пять литрав для дарагого царя Антона.

― А что, для тебя он такой же дорогой, как я? — кружка правителя наполовину опустела, грузин долил свежую порцию.

Трактирщик знал: царю все известно о делах Гоги, но правитель покрывает воровство, хотя и собирает компромат, потому что это царю выгодно. К тому же сын Гоги у царя в заложниках.

― Ну што ты! — осклабился хозяин кабака. — Канэчно, э-э-э, ва многа раз ты для мэня дарожэ.

― О чем говорят посетители? — Роман невозмутимо задал новый вопрос.

― Гаварят, паход на Таганрог должэн быть. Гаварят, павэлитель Антон и Анатолий Алфераки вайны хатят. Гаварят, Глэб Словоблуд ужэ рэчь сачиняэт. Царский сын с атрядам еще вчэра вэрнуться должэн был. А их нэт. Значит, искать надо. А эсли даже сам придет, все равно паход делать.

― И с кем они собираются воевать? — Роман погладил бородку. — Таганрог ведь необитаем.

Вот оно как! Соправитель оборзел настолько, что даже не удосуживается поставить его в известность о своих боевых планах.

― Э-э-э, — Гоги широко улыбнулся, помахав мясистым пальцем, — вродэ там жывут мутанты. Только рага у них растут, и лапы лягушачьи, и вымя каровье, а в астальном — как люди.

― И откуда ты это взял?

― Вчэра, — трактирщик перегнулся через стол, перешел на шепот, — у мэня в кабаке Глэб Словоблуд с казначеем Стэпаном Тавром сидели. Савсем пьяные были. А сваих дэлах гаварили, о какой-та травэ, каторую им из Таганрога черэз старасту Бэглицы привозят.

― Кто привозит и что за трава? — вслед за собеседником правитель стал разговаривать тише.

― Нэ знаю, дарагой, — Гоги поморщился, замотал головой из стороны в сторону, прижав правую руку к груди. — Они на мэня касились, я плоха их мог слушать, и врэмени мала была, заказы другие были...

― Ты в последнее время стал плохо слышать, — перебил трактирщика царь. — А вот я к твоему Кацо все равно отношусь хорошо, и моя жена относится хорошо. По-моему, так нечестно.

― Падажди, как так нэчестна, да? — хозяин пивной в мгновение ока сделался испуганным и несчастным, впрочем, в свинячьих глазках все также поблескивало лукавство, — я правду гаварю. Мэня сильна падазрэвать могут, э-э-э. Я всо, что слышу, да, всо тэбе гаварю...

― О чем болтали царский сынок Артур и мой племянник? — вновь перебил трактирщика царь.

― Голий жэнщин в журнал смотрэль, царский сын все жаловался, э-э-э... дэнег у нэго нэт, на папу свой нехарашо жаловался... — от волнения у трактирщика все больше и больше проявлялся акцент, хотя сперва по-русски он разговаривал достаточно грамотно.

― И все?

― Всо,— Гоги дико вытаращил глаза, видимо, таким образом пытаясь изобразить искренность. — Мамой клянусь, э-э-э...

― Ладно, — Роман поднялся из-за стола, не дожидаясь окончаний клятв толстяка. — Спасибо, хозяин дорогой, за доброе пиво. Если какие проблемы с солодом, с котлами или еще с чем, пиши или служку присылай. Ты понял, о чем я.

Трактирщик кивнул. Проводив гостя до ворот, Гоги, помявшись, сказал:

― Раман Ильич, дарагой, панимаэшь... — грузин тяжело вздохнул. — Мэня Кацо атцом пэрэстал называть. Как-та эта плоха...

Правитель положил руки на плечи хозяина, пристально посмотрел на него равнодушно-брезгливым взглядом. Это был не тот Роман сын Ильи, которого люди знали днем. Нет, перед Гоги стоял другой царь: ночной хищник, получивший от жертвы необходимое и теперь спешащий к новой цели.

― Твой сын получит в наследство пивную концессию во всем Лакедемоне. Если, конечно, я буду жив. Так что моли богов, чтобы я пережил тебя. Твой сын — залог нашего плодотворного сотрудничества, и я не могу его отпустить. Таковы обстоятельства. Но ему ведь живется неплохо. Он хорошо питается. Его учат. Он очень смышлен. В свои одиннадцать лет он пишет грамотнее тебя. Жаль, что он из крестьянского сословия, а то кто знает, возможно, я сделал бы его наследником... Но ведь есть и другие очень хорошие должности для умного молодого человека. Так что будь патриотом и не раскисай.

― Но... — трактирщик был по-настоящему жалок, в глазах его погасло лукавство. — Он же мой сын, а я мала вижу...

― Но ведь видишь! — царь хлопнул себя по шее, убив комара, взглянул на ладонь, на которой осталось пятнышко крови. — А ты не думал, что тебя вообще уже могло не быть в живых? Помнишь, кто сделал тебя крестьянином и тем самым спас от смерти, потому что рабы с такой комплекцией вскорости пересекают Дамбу Теней. И что тогда было бы с твоим Кацо?

Гоги зажмурил глаза и помотал головой, будто отгоняя страшное видение, но правитель уже повернулся спиной и шагал прочь.

Роман знал, что осведомитель обречен на вечную зависимость. Возможно, трактирщик с радостью переметнулся бы в более сильный стан к Антону, но тот, к счастью, был слишком уверен в своем могуществе, и потому слеп и бескомпромиссен, а значит, не сносить кавказцу головы при любых раскладах.

Нет, хозяин кабака — вынужденный, а потому самый верный союзник. Деваться ему некуда, дай бог Кацо здоровья. Так что пусть спокойно разбавляет качественное пиво третьесортным пойлом, сукин сын. Но свой сукин сын.

Перед входом в Дом Алён царь едва не столкнулся с Игорем, тем самым инспектором, которого совсем недавно отчитал перед беглецом-племянником и рыбаками. Его провожала одна из путан, Таня, длинноногая брюнетка с жестким взглядом, самым жестким среди девушек этого заведения.