Татьяна Живова - Джульетта без имени

— Не могу! — тоже огрызнулся в ответ Восток. Но потом смягчил тон. — Я не дойду до ближайшей людской станции — твой нож повредил фильтр. А местность эту я знаю плохо. И не представляю, где можно укрыться до вечера...

Хотя фильтр и был поврежден, но дышать и говорить на бегу все равно было тяжко. Лицо взмокло от пота, резина противогаза неприятно прилипла к разгоряченной коже.

— Крыся, я вынужден... просить тебя... о помощи!.. — выдохнул сталкер между двумя головоломными прыжками через поваленную оградку придорожного газона и кучу какого-то древнего мусора.

— Что?..

Скавенка настолько не ожидала такой просьбы от человека, что резко затормозила. Восток едва не сбил ее с ног. Им пришлось крепко ухватиться друг за друга, чтобы не упасть. Правда, они оба тут же отдернули руки и отпрянули один от другого, словно от чего-то неприятного.

— Помощь?.. — растерялась Крыся. — Я?.. Тебе... челове...ку?..

— Помоги мне, прошу тебя! Ты же наверняка здесь знаешь какие-то укромные местечки? Я в долгу не останусь, не сомневайся!

Крыся хотела что-то сказать, но тут ее взгляд упал на яркое утреннее небо.

— Бежи-и-и-и-им!!! — взвизгнула она, схватила Востока за руку и поволокла за собой. — Да скинь ты этот хобот, все равно от него уже никакого толку!

Сталкер и сам уже подумывал избавиться от противогаза. Останавливало только то, что вокруг был отнюдь не лесной озончик и что без маски он нахватается... А впрочем, он УЖЕ нахватался зараженного воздуха. Фильтр-то не фурычит!

Подбодрив себя мыслью о первых сталкерах Метро, выходивших Наверх чуть ли не вообще безо всякой защиты и в первые дни после Удара, когда радиация была не в пример сильнее, а пыль, поднятая ударной волной, — не в пример гуще, чем ныне, Восток стащил с головы противогаз.

В мокрое разгоряченное лицо ударил свежий ветер, принеся с собой привычные, но уже изрядно подзабытые запахи города, опавшей листвы, осени... Восток едва не задохнулся, ему вдруг остро захотелось послать все к чертям, остановиться и пить, пить этот воздух, наплевав на его смертоносность... Господи... как же давно он не дышал воздухом поверхности — вот так, безо всяких масок и фильтров!..

Резкий рывок за руку вернул его к действительности.

— Не спи!!! — прикрикнула Крыся. Она уже тоже дышала с трудом, набитый книгами рюкзак пригибал ее к земле. — Недолго уже...

И они снова припустили вдоль по улице.

«...Помимо черных, желтых и белых скавенов есть еще скавены-полукровки. Отношение к ним в разных общинах разное. Бибиревские и отрадненские не придают этому значения, алтуфьевским, по-моему, пофиг — у них там кого только нет! Владыкинские к полукровкам относятся достаточно терпимо, а вот у нас на Петровско-Разумовской... В общем, положение полукровок тут — куда хуже, чем у рабов. Особенно если в их жилах нет ни капли крови черных скавенов. Таких здесь называют грязнокровками, и я слышала, что название это пришло из какой-то старой книги про волшебников. Моя мать была желтым скавеном с Петровско-Разумовской, а отец — белым с какой-то другой (я не знаю какой) станции. Правда, они были вместе совсем недолго, она знает только его имя — Стас, и то, что он был из добытчиков, и на нашей станции оказался, так сказать, мимоходом. Потом он ушел, и больше она его никогда не видела. Потом родилась я, а еще через какое-то время моя мать — довольно еще молодая и красивая женщина — приглянулась одному из Хамроевых, и он сделал ее своей личной наложницей, а потом и женой. Теперь она живет в его покоях, в сытости и довольстве... недавно родила ему еще одного сына... Я же была отправлена в рабские клетушки под платформой. Впрочем, рабыней я не считаюсь. Я свободна, но я ниже, чем рабыня. Я — грязнокровка. У меня даже имени нет, все называют меня Крысей. Они всех молодых грязнокровок так называют — во всяком случае, пока те не совершат для общины что-то такое значительное, что даст им право на личное имя и пусть скромное, но хоть какое-то место в ней. Грязнокровок — помимо меня — в Эмирате еще четверо: парнишка чуть моложе меня, мальчик десяти и две девочки семи и двенадцати лет соответственно. Какая судьба их ждет?..

...Я не осуждаю свою мать — в конце концов, каждый здесь, Внизу, выживает, как может. Мои бибиревские друзья, зная о моем положении, неоднократно предлагали мне переселиться к ним, но как я брошу мать? Несмотря на то, что у нее есть дети от хозяина, она все равно одинока. Я иногда навещаю ее — тайно, чтобы никто не видел, она угощает меня разными лакомствами и плачет...

...Жены, дочери и наложницы хозяев очень любят золотые украшения. И хотят иметь их много. Правда, мне это непонятно — зачем им драгоценности? Сейчас в цене еда, лекарства и патроны, а не бесполезные побрякушки. Но, раз им надо — пусть играются! Я хожу Наверх, отыскиваю заброшенные магазины с надписью «Ювелирный» и ношу им оттуда всякие блестящие цацки. Они за это дают мне еду. Тем и живу. Одежду и прочие вещи я сама себе добываю. В конце концов, в положении грязнокровки есть немало преимуществ: ты никому не нужна, за тобой не следят, и никому нет дела, где тебя носит и что с тобой происходит! Свобода, короче! Пользуясь этими преимуществами, я даже устроила себе личную нору в одном из бывших технических ходов. Обнаружила там какой-то просторный чуланчик, натаскала туда всякой утвари и теперь довольно часто там ночую. А что — хорошо! Главное — чтобы никто не обнаружил мой домик, но я всегда очень осторожна.

...Добытчики ходят Наверх через шлюзы-калитки в станционных гермоворотах, я — через выходящие на поверхность технические ходы и немногие известные мне люки и лазы (в основном, через вентшахты и кабельные коллекторы). В свое время, предоставленная сама себе, я облазила чуть ли не половину нашей Линии и нашла много интересного и полезного. Но черта с два я кому-то расскажу о моих лазейках! Хотя, конечно, эти мои похождения очень рискованны — Наверху теперь полным-полно опасных существ, каждый раз нужно быть предельно осторожной. Да и в подземельях очень просто заблудиться, свалиться куда-нибудь, а то и вовсе потонуть. Чтобы этого не случилось, я всегда ношу с собой моток бечевки, мел и — если повезет достать — баллончик с краской, а все мои нахоженные пути помечены особыми знаками, по которым я и ориентируюсь. Кроме того, мне приходится прятаться и от большинства добытчиков Эмирата, и от захожих алтуфьевских... А еще же и люди посылают Наверх своих добытчиков-сталкеров — эти тем более опасны для меня! Особенно те, что с Тимирязевской. Говорят, они ловят себе рабов и заставляют их копать какую-то огромную яму. А тех, кто им сопротивляется, мучают и приносят в жертву своему божеству. Но мне пока везет, меня еще никому из них не удалось почуять или увидеть — я хорошо умею прятаться!