Александр Козин - Истории Выживших (сборник)

– Патруль, пожалуй, – сказал Тунгус, бросая ложку и тоже поднимая руки. – На выстрелы примчались. Однако, начальники, стволы сушите и выползайте, мы свои!

– Свои форму с шевронами носят и не консервными банками воюют, а нормальным оружием, – басовито проворчал кто-то неподалеку. – Пароль знаете?

– Неделю назад был «Ангара». Устроит?

– Давненько вы бродите. Из какого подразделения дезертировали?

– Да ладно, – проронил Егор и поморщился. – Вон, пацана бери на пушку. Нас в штаб отправляй.

– На тот свет сейчас отправлю разговорчивого такого. Документы есть?

– У меня есть, – откликнулся Тунгус. – Достану, однако?

– Медленно, левой.

– В курсе, мать писала, – вдруг растеряв свой забавный северный акцент, сказал Тунгус и достал из нагрудного кармана пластиковый пакетик с документами. – Читай. Только не тяни, уха стынет.

– Она… с кровью теперь, – негромко заметил Артем.

– Уха остынет, консервы откроешь, – пробурчал басовитый. – Где так учат банками кидаться, не признаешься?

– Не секрет, однако, – Тунгус снова хитро прищурился. – Под Старым Осколом. В специальном учебном центре.

– Ого! Издалека притопал. Как удалось?

– Как-то так. Сначала колонной шли, потом рассыпались и сами, сами, короткими перебежками.

– Эй, лохматый, ты тоже? – военный обернулся к Егору. – «Сам, сам, короткими перебежками»?

– Колонной шли вместе, – Егор отрицательно покачал головой. – А потом… у меня своя история. Без обид, земляк, но только для начальства.

– Да пожалуйста. – Военный взял у Тунгуса документы, но не открыл, а указал ими на ворочающихся кочевников: – Эти ладно… живые, значит, вопросов нет. А за того трупака с вас будет спрос, учтите. Вам вообще доводили, что люди нынче в дефиците? Эй, «земляк», к тебе обращаюсь. По конечностям стрелять в специальном центре не учат?

– Он все равно не пригодился бы, – спокойно ответил Егор. – Матерый был волчара. И вот эти трое не пригодятся. А вон тот, любознательный, которого я вырубил, поддастся перевоспитанию. Глазенки у него бегают, значит, слабоват характером, переметнется запросто. А лучше всего вон пацанов воспитывайте.

– Советчик нашелся, – военный вздохнул и махнул своим: – Все сюда! Вот этих четверых вяжите спиной к спине.

Из-за ближайших нагромождений мусора выбрались три бойца в армейском камуфляже. Они быстро связали Коваля и санитара, а затем примотали Гену к четвертому бандиту, усадили парочки с разных сторон ржавого остова «Жигулей» и прихватили пленников к машине дополнительными вязками. Было похоже, что брать с собой эту четверку бойцы не собираются.

– Документы будешь смотреть или нет? – спросил у басовитого вояки Тунгус.

– Мне вот этого достаточно, – басовитый кивком указал на поле боя. – А документы… ну, раз есть хоть у одного из четверых, в расход вас пускать не положено, на этом и закруглимся. А документы ваши изучать будут особисты в штабе. Это их хлеб с маслом.

– Все толково, – одобрил Тунгус. – Руки опустим?

– Да как хотите! – Басовитый сунул документы Тунгуса в карман и протянул руку Егору: – Чего там у тебя? Давай-давай!

Красавчик нехотя вложил в руку басовитому пистолет.

– Не забудь вернуть.

– Этот раритет? – Военный усмехнулся: – Без проблем. Не бойся, никто не позарится. Кому он нужен?

– Обидны ваши слова, дяденька, – Егор покачал головой. – Что может быть лучше «стечкина»?

– И тяжелее… – Военный махнул рукой: – В колонну по одному вдоль бережка шагом марш! Если особисты не поставят вас к стенке, покажу тебе, снайпер, что лучше «стечкина». Даже попользоваться дам. Может, стрелять научишься.

– А эти… кочевники… как же они? – вдруг осмелился проронить Артем. – Тут волки поблизости… большая стая… Сожрут ведь!

– Ишь ты, сердобольный какой, – командир патруля усмехнулся и смерил Артема взглядом. – Одни серые сожрут других, что тут страшного? Или жалеешь этих волков?

– Нет, я… – Артем замялся. – Просто… вы сами говорили, что народу на свете мало осталось, надо экономно человеческими ресурсами распоряжаться.

– Образованный, говоришь красиво. – Военный хмыкнул: – Эти «ресурсы» другой патруль заберет, через час. Если будет кого забирать.

– А если нет?!

– Значит, не судьба, – военный пожал плечами. – А у нас инструкция – пленных не больше чем по одному на ствол. Так что… топай, малец. И думай о себе. За всех переживать – пустое дело. – Он вздохнул и добавил негромко: – Такие уж нынче времена. Без души и без сочувствия. Сплошное выживание.

Артем покосился на связанных «серых». Одна стая сожрет другую? Что ж, в этом была какая-то извращенная справедливость. Дикая, бесчеловечная и неприятная, но все-таки справедливость. Или что-то другое, какой-то заменитель справедливости вроде подсластителя вместо настоящего сахара. Какой-то немыслимый в прежнем мире, но вполне нормальный в мире выживших суррогат справедливости.

Чернов незаметно вздохнул и шагнул следом за военными. Прямиком в логово очередной стаи. Чуть более цивилизованной, сохранившей подобие человеческого сообщества, но, по сути, все равно стаи.

«И назвать ее как-то иначе можно будет еще очень нескоро, – мелькнула у Артема мысль. – Только когда составляющие ее особи перестанут жить по волчьим законам. А вернее – выживать. Но это будет уже совсем другая история…»

…Когда все люди покинули разгромленную стоянку, к залитому ухой кострищу подошел здоровенный желтоглазый волк. Он обнюхал следы, обошел кострище, облизнулся, но не тронул ни забытый кем-то рюкзак, ни тлеющую на гаснущих углях рыбу из ухи. Это сделали три волка помельче. Крупный вожак будто бы снисходительно взглянул на сородичей, хрипло зарычал и побежал вдоль реки в сторону Леса. Усохшая стая тут же посеменила за ним. В глазах у волков при этом читалось недоумение. Они были уверены, что вожак бросится в погоню за людьми и отомстит им за погибших сородичей. В первую очередь за свою подругу. Во время схватки самка промахнулась, не сумела вцепиться в глотку жертве, и уцелевший двуногий выстрелил ей прямо в лоб. Но вожак будто бы простил врага. Это не вписывалось в понятия стаи о справедливости, и только огромный авторитет вожака, умного, как человек, и сильного, как сам Лес, удерживал остатки стаи от опрометчивых действий. Волки догадывались, что это было не всепрощение, это был маневр, военная хитрость, почти такая же, как у людей.

Вожак запомнил запах того, кто стал причиной гибели его подруги и половины стаи. Теперь он был способен узнать этот запах из тысячи похожих. И когда-нибудь это случится. Они встретятся. Матерый волк и человеческий щенок. Это случится не здесь и не сейчас, но непременно случится. Так пообещал Лес. А он знает все, потому что думает за всех, за все живущие в нем или поблизости от него стаи. По большому счету, даже за стаю людей. Пусть они пока и не понимают этого, пусть думают, что самостоятельны. Ничего, придет время, и Лес покажет людям, где их место. Тогда-то они поймут, кто они есть, общество выживших людей или стая человекоподобных существ, неотъемлемых частиц Леса. Поймут, но будет поздно.