Юрий Силоч - Некондиционный (СИ)

Мы слышим, как люди начинают что-то нам кричать.

- Не стреляйте, прошу вас! – тонким голосом пытается до нас дозваться женщина с маленькой девочкой на руках. - Прошу вас! Мы просто хотим есть!

- Ребята, пожалуйста, не надо! – мужик с поднятыми руками, одетый в синий рабочий комбинезон. - У нас всю зарплату инфляция съела! Ничего не осталось! Не стреляйте, прошу!

Позже я понял – если бы люди были озлоблены, оскорбляли нас и кидались камнями и коктейлями Молотова, как в старые добрые времена, всё было бы по-другому. Я первым нажал бы на спуск и до конца жизни спал спокойно, без кошмаров и «мальчиков кровавых в глазах». Если бы, разумеется, выжил. Как много, оказывается, может сделать миролюбие…

- Готовьсь!.. – прорычал капитан, и сотня стволов взметнулась вверх.

Боже, неужели он не видит, что нас сейчас порвут на куски? Для того, чтобы остановить такую толпу, понадобится что-то помощнее сотни стволов. И на психологический эффект надеяться не стоит – люди голодают и прекрасно знают, что уже мертвы. Тут нужна армия. Меня затошнило, страх свернулся клубком где-то в желудке. О’Доэрти был прав, это невозможно. И, к моему стыду, жалость тут ни при чём – нам всем здесь очень хотелось жить.

Толпа не останавливалась, люди подходили всё ближе и пытались достучаться до нас, рассказать о своих проблемах, поднимали повыше детей и плакаты «Нечего есть!».

- Цельсь! – казалось, между этими двумя секундами прошла целая вечность, за которую я успел досконально рассмотреть лица всех, шедших в первом ряду, проанализировать их мимику и интонации, с которыми они говорили, и понять...

Понять…

Понять…

- СТОП!!! Отставить! – рявкнул я как можно увереннее.

Копы застыли, озадаченно оглядываясь.

- Кто приказал?! – просипел капитан в рацию. - Кто приказал?! Тут я командую!

- Офицер Эйдер Морт, ОВР. В отсутствие начальства беру командование на себя! – я сам не знал, откуда во мне взялось столько смелости, и понимал, что придётся позже за всё ответить, но Рубикон был перейдён и мосты через него сожжены.

Ответом мне было невнятное сипение и чей-то крик:

- Врача! Врача! У кэпа сердечный приступ!..

Я прислонил дробовик к бетонной плите и сам сполз по ней на землю, закрыв лицо руками. Только теперь до меня дошло, что я весь мокрый, и пот стекает чуть ли не десятью ручьями. Руки и колени дрожали, меня колотило, как будто в приступе лихорадки, а толпа шла всё дальше и дальше, обтекая машины и перелезая через бетонные плиты.

В центр города, который я только что обрёк на разграбление.

От размышлений меня оторвал короткий вскрик Глазастика, прищемившего себе палец затвором архаичной штурмовой винтовки.

- А я говорил, что доиграешься, – флегматично пробубнил Балу, державший свое оружие не в пример аккуратнее. Ещё бы – такая мощь нуждалась в крепких руках и нервах. Забытый предохранитель, случайное срабатывание, бум! - и люди в машине превращаются либо в фарш, либо в кучки пепла. Зависело от того, какие боеприпасы в барабане - осколочные или зажигательные, с белым фосфором.

Нас, переодетых в серые рабочие комбинезоны, уже час везли по оживлённой магистрали в белом фургоне без окон с надписью «Грузоперевозки Чарли». Периодически машина застревала в пробках, и тогда от бесконечного дерганья туда-сюда становилось очень туго. Малой едва держался, казалось, ещё чуть-чуть - и он упадёт на пол и умрёт в муках без чужой помощи. Даже я в конце концов почувствовал, что меня укачивает, и очень старался удержать ужин внутри себя.

Почти два часа ночи. Нейро-Сити светится и переливается огнями, как рождественская ёлка, засыпаемая холодным колким снегом. Мы катим на задание.

- Чертова хреновина… – Глазастик слизывал кровь с разбитого ногтя и морщился от боли.

- Ну вот. Бой ещё не начался, а кровь уже пролилась, – улыбнулся Малой, сегодня всклокоченный даже больше обычного.

- У него всё всегда так, – Балу даже не поворачивался. Сидел с закрытыми глазами и, наверное, дремал. Либо просто делал вид.

- Проштите, шэр, – не вынимая палец изо рта, сказал ему Глазастик. - Больше не повторитша, шэр. Разрешите чиштить шортиры всю шледующую неделю, шэр!

Малой засмеялся:

- Ну ты и клоун.

- Цыц, мелочь. В угол поставлю, – равнодушно ответил Глазастик, рассматривая палец, судьба которого волновала его намного больше, чем выпад Малого.

- Ой-ой. Ты сам-то намного меня старше?

- А сколько тебе? – Глазастик повернул голову.

- Шестнадцать. Скоро семнадцать будет.

- Тогда... – если бы у Глазастика были зрачки, то он закатил бы глаза, считая, - я старше тебя на шестьдесят пять лет. Так что давай-ка в угол.

- Да ладно! Ты гонишь! – сказал Малой, недоверчиво сощурив глаза. - Этого не может быть.

- Может, - вздохнул Глазастик. - Если ты… А, неважно. Забей.

- Нет уж, - запротестовал юнец. - Либо рассказывай, либо ты просто соврал.

- Слишком долгая история, – отмахнулся Глазастик. – А мы уже почти приехали.

- Врёшь, – уверенно сказал Малой. - Точно врёшь. Трепло.

- Заткнись, – покосился на него Балу, и парень тут же умолк. - Он не врёт, мы с ним давно знакомы. Он уже был ветераном, когда я только-только пришёл. А история и впрямь долгая.

«Да уж, - подумал я, искоса рассматривая Глазастика, который снова занялся покалеченным пальцем, - кругом одни странности».

Машина сбавила скорость. Я подумал, что мы снова попали в пробку, но, судя по тому, что мы несколько раз повернули и дорога пошла под уклон, место назначения было уже близко.

Остановились. Два коротких стука, донёсшихся из кабины водителя. Условный сигнал, оговорённый заранее.

- Надеваем маски - и на выход, – Балу поднялся с ободранного сиденья и, полусогнувшись, держа гранатомёт наизготовку, вышел из машины первым.

Я натянул на лицо чёрную балаклаву-«невидимку», сшитую из материала, не воспринимаемого камерами и глазными имплантатами, и последовал за ним. За спиной чертыхался Глазастик, пытавшийся унять боль в пальце, и над чем-то хикикал Малой, что мог стоять в фургоне, практически не нагибаясь.

Глаза быстро привыкли к темноте, даже не пришлось включать «ночник».

Хлопнула дверь с водительской стороны, и к нам подошёл Азимов, нацепивший какую-то серую простыню, больше похожую на саван, что скрадывала его очертания и не давала разглядеть, кто перед тобой – человек или андроид. Он стоял перед нами молча, смотрел единственным глазом, расположенным в центре головы, и, не шевелясь, ожидал приказаний.

Мы находились в тёмном переулке между домами. Как и многие подобные места Нейро-сити, его стены были покрыты граффити, а на земле валялись груды гниющего мусора. Я толком не мог сказать, где мы находимся, но, судя по всему, район не из спокойных – далековато от центра. Темно, хоть глаз выколи – от фонарей тут мало толку, единственное освещение - низко висящие облака, окрашенные в инфернально красные тона фонарями, окнами и вывесками. По обе стороны от нас вздымались панельные стены апартаментов. Откуда-то валил пар, с неба сыпались мелкие снежинки. Холодный ветер продувал комбинезон насквозь. Я ёжился от холода, укрываясь от вонявшего бензином сквозняка за машиной, и удивлялся, почему не мёрзнет Балу, оторвавший у своего комбинезона рукава. Снежинки, падавшие на его металлические руки, не таяли, и я счел это забавным.