Юрий Силоч - Некондиционный (СИ)

- А почему Балу так ненавидел педофилов? – спросил я, как оказалось, вслух.

- М? – Глазастик поднял голову. - Ах, ты об этом… Там очень грязная история. Жаль его...

Бессмертный замолк, а я испытал острое чувство вины. Чёртов алкоголик. Если бы я тогда не согласился, не поддался на уговоры Глазастика и никуда не пошёл, всё могло бы быть по-другому, и Балу был бы жив.

- Когда работал патрульным, он поймал одного педофила прямо с жертвой. Маленьким мальчиком, – сказал Глазастик внезапно. Видно, ему самому хотелось выговориться. - Набил ему морду, чуть не изуродовал. А этот придурок оказался какой-то шишкой в Нейрокорп… Очень важной. Это он так ездил развлекаться на окраины. Посадит какого-нибудь мальчика к себе в машину и вперед - отдыхать от тяжёлой офисной работы. Ха… Сами понимаете, Нейрокорп – это вам не шпана с улицы. Урода отмазали, а у Балу появилось много проблем с начальством, но всё дело не в этом… - мы слушали молча, а бессмертный продолжал говорить, словно и не с нами, уставившись в пол. - Тот педофил из Нейрокорп… Он украл семилетнего сына Балу, накачал наркотиками, и… Ну, вы понимаете. Он даже наделал фотографий и на домашнюю электронную почту Балу переслал. А потом нашли тело…

Да, это было похоже на правду, хоть и слушать рассказ Глазастика было жутко. В Нейро-Сити частенько происходили подобные истории – я сам видел много такого, что предпочёл бы забыть. Закон работал только в центре города в светлое время суток. А вокруг царило безумие. Сильные издевались над слабыми, как им было угодно, и никто ничего не мог с этим поделать. Маленький человек, перешедший дорогу большому, мог только напиться и пустить себе пулю в лоб. Только так можно было взять судьбу в свои руки. Дерьмо… Сплошное дерьмо вокруг.

- Балу пришил того гадёныша и подался в бега. Разумеется, его поймали, списали со службы и запихнули в виртуалку… Потом был бунт полицейских, Рутланд с Организацией… Но это уже другая история. Как-то так…

Несколько минут мы просидели в молчании и переваривали рассказ Глазастика, пока он сам как-то подозрительно шмыгал носом. Интересно, глаза-имплантаты могут плакать?

Наверное, лицо у меня было совсем печальное, раз Азимов обратил на меня внимание.

- Спорим, - синтетический голос, прозвучавший прямо над ухом, заставил меня дёрнуться, - ты сейчас думаешь о том, что всё можно было бы предотвратить.

- Ой! Ну ты меня и напугал! – мрачно зыркнул я на робота, непонятным образом сумевшего ко мне подкрасться. Его покрывало-саван теперь приобрело тёмно-серый оттенок и идеально сливалось со стенами.

- Я прав?

- Прав, – кивнул я, опуская взгляд к полу. - Всё могло бы быть иначе.

- Не могло, – Азимов как-то слишком по-человечески помотал головой. - Поэтому соберись и прекрати казнить себя. Во-первых, все люди так или иначе смертны. Ну, кроме Глазастика, ты, наверное, слышал о нём. А во-вторых, те, кто работает у Рутланда, скажем так, смертны намного больше остальных.

Так себе откровение. Я знал об этом задолго до того, как поднял трубку и совершил звонок, вырвавший меня из рук ребяток Коромальди.

- Любит отправлять людей на смерть? Я знаю, да.

- Дело даже не в этом, – только сейчас я заметил, что движения Азимова какие-то чересчур плавные и человечные. Казалось, я мог различить на его гладком стальном лице невозможную в принципе мимику.

- Пояснишь?

- Да. Всё это не имеет никакого смысла. Мы не победим. Не способны в принципе. Единственное, что мы можем сделать сейчас – максимально сконцентрироваться на том, чтобы выбраться из этой помойки живыми.

Первые несколько секунд его слова казались мне ужасно напыщенными (я даже не подумал о том, что напыщенный робот – штука сама по себе удивительная), пока, наконец, не пришло осознание того, что эта чёртова железяка права.

- Так если смысла нет и мы не победим, то зачем вообще выбираться отсюда?

- Каждый решает для себя сам. Но продолжать жить – это вообще неплохая идея.

Послышался хриплый смех Глазастика:

- Особенно для тебя, да, железяка? Что ни день, то праздник.

Азимов повернулся:

- И что ты этим хотел сказать? Да, я знаю, что... хм, некоторые ограничения не дают мне нормально жить. И тем не менее, я живу. Даже несмотря на то, что это мучительно.

- Вот поэтому ты – не человек, железяка. Думаешь, что не можешь вышибить свои текстолитовые мозги потому, что такой умный и волевой, а на самом деле, просто где-то глубоко прячется небольшая подпрограмма, недвусмысленно запрещающая причинять себе какой-либо вред. Сейчас некоторые родители своим детишкам такую устанавливают принудительно, чтобы вены не резали из-за несчастной любви. Готов поспорить, будь у тебя возможность прекратить свои страдания, выбор бы даже не стоял. Железо не может хотеть жить. И ты не хочешь.

- Всё это замечательно, – Азимов резко поменял тему разговора, - но нам пора идти, если мы не хотим снова встретиться с полицией.

- Конечно, – оскалился Глазастик. - Разумеется, пора.

Мы всё-таки выбрались.

Спустя несколько часов пути, полных тревоги, страха и напряжённого вслушивания в туннельные звуки. Мои ноги уже гудели, а Малого тащил на себе Азимов. В один прекрасный момент пацан просто упал и попросил его пристрелить.

- Ты бы поаккуратнее, – оскалил жёлтые зубы Глазастик. - Мы тут не в морской пехоте, можем твою просьбу и выполнить.

Азимов довел нас до точки выхода на поверхность.

Мы вылезли из канализационного люка – грязные, как свиньи, мокрые, перемазавшиеся в туннельной слизи, ржавчине и плесени. Метель утихла, но холодный воздух не дал нам передышки. От мороза захватывало дыхание, а учитывая, что все мы (кроме Азимова, конечно) были одеты в промокшие комбинезоны, согреться нам не светило.

- Куда теперь, Глазастик? – спросил я, ёжась от холода.

Мы стояли в переулке – точно таком же, как тот, в котором спустились под землю – тёмном, замусоренном, изрисованном.

- За мной, – бессмертный стучал зубами, его дреды вмиг покрылись инеем. - Куда ж ещё?..

Даже несмотря на то, что мы отдалились от района изначального пребывания, пейзаж вокруг не изменился. Окраины – везде окраины.

Мы поплелись следом за Глазастиком, что громко клацал зубами и, пытаясь согреться, сжимался в комок, дабы не потерять тепло.

- Короче, парни, у меня есть предложение пробежаться, – сказал он наконец. - Иначе совсем околеем. Давайте за мной!

Несмотря на гудящие после нескольких часов ходьбы ноги, мы с удовольствием перешли на бег и вскоре согрелись. В горле начало саднить, дышать было больно. Я понимал, что вскоре эта пробежка обернётся бронхитом или ещё каким-нибудь респираторным заболеванием, но на это было наплевать.