Стас Северский - Боец тишины

Он вредит не только германским властям, но и российскому правительству, и вызывает на противостояние не только германские спецслужбы и вооруженные силы, но и наши — и нашу службу госбезопасности, и наше главное разведуправление. Но с ним все не просто. Он такой же «волк», как и все мы, — жестокий, рассудочный и осторожный. К пану не подступишься и не подкопаешься. Жизнь здесь, на германской земле, он ведет крайне скромную и с вида спокойную — будто у него и нет огромного состояния, сохраняемого Британией и Бельгией, будто он и не посягает на покой земли германской. Пан тщательно скрывает свой преступный промысел и свои прочные связи с врагом. Действует вне закона он часто чужими руками и через подставных лиц. Ничтожные послабления позволяет себе редко и только в своей тесной среде. А окружает себя пан одними поляками — в его круг человеку чужой крови пути нет. Его люди не просто покупаются и продаются — они проходят тщательный отбор. Пан требует от них личной преданности и получает ее сполна. Он огражден от беды и горя дружбой с британцами и вызванным ими беспределом в Германии. Германские власти, с головой втянутые во вражду друг с другом, с трудом сдерживают беспорядки в стране. С поляком, покупающим не простые предметы, а преданность людей, им пока никак не справиться. Пока расправиться с ним можем только мы.

Повинуясь приказу руководства, я внедрился в его окружение и завоевал его доверие. Задачей передо мной стояло — не позволить ему вторгнуться на территории России и тени российской. Мы ведь тоже торгуем оружием на чужих территориях в своих целях — часто руками таких же темных людей… вернее, — личностей, как Мсцишевский. Я исполнил задачу — сорвал ряд операций поляка, срубил на корню его планы и заполучил нужные начальству сведения о нем. Мы властны над ним — можем давить на него, диктовать ему и управлять им. Но пока мы его не трогаем, а ждем, когда германские власти сообразят, что их внутренней вражде конца не видать, а внешний враг совсем не за горами, — тогда они согласятся на безоговорочную дружбу с нами и на условия нашей дружбы. Тогда Мсцишевский будет убран нами с поля боя или просто устранен мной из жизни. А пока я, особо не встревая в его дела, держу с ним связь. Контакт и контроль — все, что требует от меня ныне начальник. Оружие и машины — все, что мне ныне нужно от Мсцишевского. С оружием вопрос исчерпан, а с машинами… К машинам поляк просто тяготеет душой.

Начал загружать в голову польский — мне на нем нужно говорить чисто и мысли излагать четко, а я изрядное время на нем не изъяснялся. Только перед тем, как явиться к полякам, я должен… Засветил экран, запустил «отмычку», открыл линию связи.

— Швед, давай открывалку.

— Не готово еще.

— Мне и простая сперва подойдет. Пока и крючок заточенный сгодится пробку пивной бутылки подцепить.

— Понял. Оставлю, где обычно. Главная открывалка тоже с часу на час будет.

— Швед, так вышло, что все главное только впереди. Третья открывалка должна быть другой — сложной. Действительно сложной.

— Что, градус повышаешь?

— Повышаю, Швед, — сильно. Мне не водку, а чистый спирт пить предстоит.

— Запой, Охотник?

— Без вопросов.

— Точно запой…

— Швед, выручай! Дело серьезно! А время торопит!

— Данные оставь — я все сделаю. А ты не надумал с нами — в Карелию?

— Какая Карелия?!

— Ты взвинченный что-то…

— Оставь первую открывалку — я возьму. Готовь вторую. А к вечеру — третью.

— Я один к вечеру никак не закончу. Надо Вейкко подключить.

— Никаких чужих, Швед!

— Вейкко не чужой.

— В курсе дела только ты. Понял?

— Понял. Но мне времени никак не…

— Швед, шкурой своей тебе обязан буду! Не останусь я в долгу!

— Да не думай ты про долг. Я просто не уверен, что так быстро управлюсь.

— Уровень твой. А как тебе со временем быть… Я тебе образец дам — ты его обработаешь только, как требуется.

— Ты не шутишь? Такую штуку мне через сеть перешлешь? Охотник, рискуешь ты сильно…

— Без ответа.

— Руководство ведь не в курсе…

— Без ответа.

— Трудный выбор ты мне даешь, друг…

— Не втяну я тебя — сухим из воды выйдешь.

— Я не о своей шкуре тревожусь…

— За дело не бойся — оно всех стороной обойдет. Слово даю. Как голову на отсечение.

— Я твоему слову верю.

— Я доверяю тебе так, что вверяю себя всего, Швед! Как товарищу боевому тебе доверяю! Одному тебе, Швед! Велик мой долг! Но я про него вспомню и верну сполна, когда время придет! Я тебе отныне и до гроба такой верный друг, каких у тебя не было и не будет! Берись за дело! Да про тишину не забывай! Конец связи.

Перекачал программу. Поковырялся в базе данных, подыскивая себе для дела подходящий транспорт. Мне же теперь от государства ни людей, ни техники. Даже денег нет. Гол, как сокол. Только сокол — хищник, он долго голым не останется. Придется все своей головой и своими руками добывать… а может, и — своими острыми зубами.

Адреналин и эндорфин! Напряженно и радостно! Эх, Игорь Иванович, неужто мной одни химикаты правят?! Я же всегда у вас таким рассудочным и расчетливым офицером слыл! Я же всегда себя таким отстраненным и холодным насмешником считал! А теперь злюсь и смеюсь! А хуже всего — все сразу и сильно! А у меня ведь и уровень другого вредоносного гормона — тестостерона поднимается! Страсть голову кружит и дыхание крадет! У меня! У того, кто за всю жизнь только одну девицу в постель положил, не думая о стране и о ваших приказах, Игорь Иванович! А главное, — о стране и приказах ваших не думал я тогда только из-за того, что еще пацаном был, еще погон на плечах не носил!

Поймал себя на мысли, что напеваю немецкую песенку, — напористую и задающую ритм моему скорому и жесткому шагу. Немецкие песенки мне как нельзя кстати! В них про страсть поют, как про войну, а про войну, как про страсть!

Радостное нетерпение поднимает меня над землей. С трудом сдерживаюсь, чтобы не пристать к первой попавшейся девушке, чтобы не заговорить с первым встречным. Со мной такого и после бутылки водки не было. Мне просто нельзя терять голову — даже, когда нужно пить, напаивая противника… и я никогда головы не терял — даже, когда пил черт знает что и черт знает с кем. Я обязан мыслить ясно, как бы тяжело это ни было, какой бы сложной ни была ситуация. А теперь… Надо мне скорей находить вконец потерянный рассудок. Пора мне, пусть и будучи не в ясном разуме, браться за ум.

Остановился в подворотне, осмотрелся и проник в подвал. Скинул потертую куртку Вольфа и спустил штаны… только запамятовал выправить их из тугих голенищ. Черт… Игорь Иванович, совсем скверная да дырявая у меня голова стала! Смеюсь над собой молча, смотря на себя в зеркальном осколке! Прискорбное зрелище!