Стас Северский - Боец тишины

У меня никогда еще не было такого конфликта с собой — всегда был только долг… один только долг перед державой, перед государством. Просто, меня как человека будто и не было… я был будто неотделим от страны, от системы. А теперь вдруг оказалось, что я — человек… что мои понятия о чести порой расходятся с правилами и противоречат приказам. Как так вышло? Мне никогда не приходилось отделять долг от своей воли и всего остального. Я делал то, что требовали, и оставался доволен сделанным. Просто, я всегда становился тем, кем требовалось стать, — только никогда не был собой. Нет, я не потерял своего лица — я его просто еще не нашел. Еще не нашел, но уже знаю, что оно спрятано неподалеку. Оно отразилось в стекле изолятора, через которое на меня смотрела эта девушка.

Да, я хочу освободить ее! Хочу ее защитить! Я хочу ее! Хочу быть с ней! Хочу быть собой!

Дурак! Каким я местом только думаю?! Уж точно не головой! Я мыслю не так, как — офицер! Не так, как — человек! А так, как — зверь! Нет, не так, как зверь, а как — оборотень, потерявший погоны и запутавшийся в обличьях человека и зверя! Душа и тело — все рвется к этой девушке… все, кроме рассудка.

Остановился на мосту, всматриваясь в темную тихую воду Майна. Надо мной зависло предгрозовое затишье. Небо затянуло тяжелыми тучами, стремительно атакующими город. Значит, в вышине гуляет ветер. Он гонит грозу, как мое сердце — адреналин. Подопытная крыса! Она у них, как — подопытная крыса! Что они сделали с ней?! Что с ней сделают?! Сердце гоняет горячую кровь, и меня бьет озноб с каждым его ударом. Страсть сносит голову и… Это все от голода, от усталости… Я просто утомился — надо просто успокоиться и отдохнуть… Но я не могу! Я заберу ее из этой клетки! Заберу с собой!

Только я не знаю точно — заражена она или нет. Зато я знаю, что заразить ее могли только вирусом или близкой к нему бактерией. А с вирусом я совладать могу — заражу девушку вирусом, уничтожающим все другие как врага. А что? Обычное дело. Нет, дело не обычное, но… Не беда!

Эх, прощай Стяжатель! Прощайте ордена и генеральские погоны! Не поминайте лихом, Игорь Иванович, хоть я и лихой!

Сижу на лестнице в глухой подворотне с фонарем в зубах. Ковыряюсь в предоставленной государством технике — вынимаю ненужные мне микросхемы. Эх, Игорь Иванович, присматривали вы за мной долго и тщательно, да всему предел установлен — вам таких моих выходок видеть не надо. Срываюсь я с вашего поводка — временно, конечно. Оставил я вам отчет, а дальше… не стоит вам знать, что дальше, и следить — не стоит.

Утро снова сводит мои плечи холодом — так всегда, когда сна не хватает. Пролез в подземный ход, опираясь о неровную стену. Из-под рук сыплются камни, пыль опадает на голову. Черт… Здесь все рухнет скоро…

Тяжелая решетка приоткрыта в щель — чахлому старику, видно, этого хватило, а я не пройду. Решетку порядком переклинило — подсадил ее, толкнул. Она поддалась с трудом и скрипом — надо петли смазать, пришла пора. Проник в узкий и низкий коридор, ведущий к склепу.

Старого химика отыскал не сразу, но скоро. Нашел и в темноте — по запаху.

— Клаус, это я.

— Вольф?

Зажег свет на слабом режиме, перевел луч на закопавшегося в тряпье старика. Подобрался к нему ближе.

— Не привидение же.

— А я было думал…

— Кончай ты с этим, Клаус, — нет никаких призраков. И пришельцев — нет.

— Где ты пропадал, Вольф? Я тут чуть не помер со страху…

— А я там не со страху чуть не помер. Помолчи пока, Клаус.

— Ты был там?

— Я дорогу туда отыскал. Туда забраться можно тем же путем, каким твой товарищ оттуда выбрался.

Дрожащая рука вцепилась в ворот моей куртки, а испуганные глаза вперились в мое лицо.

— Вольф, держись оттуда подальше…

— Пусти, старик. Подожди пока предостерегать.

— Вольф, молодой ты еще — кровь у тебя горячая…

— Слышишь, помолчи, старик, — не шамкай мне на ухо свои предупреждения.

Клаус беспомощно открыл беззубый рот, когда я отбросил его слабую руку. Что-то жестко я с ним. Меня все же больше снаружи обтесали, а вот внутри… Искоренить прошлое не так просто — это я, а не кто-то другой, сделать должен. Придется мне еще помахать топором, обрубая корявые ветки былого. А сейчас — смягчить как-то надо.

— Вижу, ты тайник мой вскрыл.

— Есть еще силы в этих руках…

Старик сжал в кулаки покореженные артритом руки. Молча усмехнулся, глядя на него, — дряхлого, одним духом держащегося. На него, кажется, дунешь — и развалится. А нет, — никак не рассыпается, словно его скрепляет что-то.

— И как? Хорошо тебя епископ угостил, когда ты к нему незваным гостем нагрянул?

Старик хрипло хихикнул.

— Да, он оказался, что надо, — на редкость гостеприимен. Присоединяйся к нам, Вольф.

Посмотрел на остатки трапезы, разбросанные на гробовой плите.

— Позже с вами недурно отужинаем. А сейчас мне идти надо. Да, старик, — пока не забыл… Ты здесь разбросал — прибери. Ты все же у епископа в гостях — еще и в незваных.

Клаус занервничал — вспомнил про своих привидений.

— Приберу, конечно… Не подумал я…

— Держи, — еще снеди принес.

— А ты запасливый.

— Как крыса. Ты одеяло из гроба достал?

— Нет, у меня все свое с собой.

— Выходит, все твои вши на насиженных местах остались — отлично. Ты эти свертки не трогай — эти вещи не тебе предназначены. Я когда приду, тогда и открою.

Я разгреб заваленный камнями и засыпанный пылью тайник — еще один тайник.

— Вольф… А это что?

Я стряхнул пыль и сел на каменную плиту, отстраненно смотря в пустой патронник пистолета.

— Коробку подкинь, Клаус, — с патронами.

Коробка затряслась и застучала в руке перепуганного старика.

— Вольф, я не знаю, что ты собрался делать, но — не делай этого.

— Не робей, старик. Подумай о том, что там человек мучается.

— Ты думаешь, что они не убили Штрассера, а забрали его с собой?

— Не знаю про Штрассера. Знаю, что там заперт и мучается другой человек. Я должен его вызволить.

— Кто он?

— Не важно, кто. Человек.

— Не думаешь же ты, что для него еще можно что-то сделать? Нет, поздно. Он поражен. Он опасен. Он болен изобретенной ими болезнью, Вольф. Мы ничего не знаем об их болезнях. Ты ничего не сделаешь для него, Вольф.

— Сделаю. Заразу, из которой изготовляют оружие, можно обезвредить, как и все остальное оружие.

— Нет, Вольф, не надо…

— Я решил.

— Ты не вернешься… Не ходи…

— А кто пойдет, Клаус?! Кто пойдет?!

Клаус замолк, задумавшись.

— Я пойду, Вольф.

Я выжал из себя улыбку. Бросил оружие на плиту, беря старика за иссохшие плечи.

— Клаус, подумай, что ты несешь.

— Пора положить конец этой жестокости. Я все разведаю и…