Стас Северский - Боец тишины

Я потерял счет времени… Англичанин снова отключился… Он в сознание приходит все реже, а я… Я еще смотрю на мучителей одиноким глазом — из-под отекшего и слепленного гнойной коркой века… Скосил глаз на англичанина… При мысли, что он покойник, мне стало не просто страшно, а… Нет, дышит еще… Надо действовать… Ждать дольше не выйдет… Нельзя ждать… Только, что делать?..

Выберусь я… с англичанином — выберемся… Оглядел бойцов, спящих вповалку с суровыми лицами, с оружием в руках… Черт… Мы да британцы воюем друг с другом на чужой земле — на их земле, заставляя воевать друг с другом и их… И похоже, что мы с британцами перестаем понимать, кто из них за кого и против кого воюет… Просто, они перестали понимать, что мы с британцами за черти и какого черта мы к ним приперлись… Они все против нас… все у них против нас… против нас всех — чужих… Похоже, что мы с британцами потеряли ориентацию и носимся с оружием в пустыне, как слепые… Стараемся перебить друг друга и прозреть… Нет, я не собираюсь так подыхать — слепым и окруженным незрячими трупами…

Стараюсь ослабить удавки и узлы, сбавить нагрузку на веревки и разработать закостенелые руки… Почти не чувствую их… От локтей и выше — их будто вообще нет… Раньше хоть боль была… Тогда я проклинал эту нестерпимую боль, а теперь — проклинаю омертвелое онемение… Еще недолго — и без рук останусь… Тогда точно — конец… тогда оружие держать нечем будет… Слегка сжал и разжал кулак, разгоняя кровь… Сложил кисть, сильнее стягивая суставы… Веревки врезались в сухожилия, ободрав кожу, но я только крепче стиснул зубы…

Вашу ж!.. Я дернул головой, отворачиваясь… Кислота зашипела над ухом, въедаясь в плечо, разъедая кожу…

— Я русский! Русский я!

Меня окатили водой, и я закричал… Кислота, пенясь, расползлась по груди… Я выдержу! Вытерплю! Рано или поздно они загасят ожог! Они деактивируют его! Деактивируют! Вода — ничего еще… Ничего, кислоту разбавит, пусть и разнесет… Меня обдало едким запахом и щелочью… Я скосил «волчий глаз» на густеющий мрак… Темно… везде — в глазах темно, в голове…

В моей голове гулко разнеслась чужая речь… в ангаре эхом раскатились крики… Поднял глаз — боевики встают, берутся за оружие, идут к выходу… Двигатель гудит… Они уходят — уезжают… Открыл глаз шире, присматриваясь… Остался один — раненный… Достанется ему… Дернул веревку…

— Ты что делаешь?..

Англичанин покосил на меня глаз, замученного до отчаяния мертвеца…

— Так волки из капканов вырываются! Отгрызают себе все, что им освободиться не дает! Я вытерплю! И ты — терпи! Не долго осталось свободы ждать! А пока терпи просто!

Я стиснул зубы, вскинул голову, сжал правую руку в кулак, а левую — сложил, стягивая сухожилия… Рванул веревку со всей силы, кривясь от боли… Боевик вяло вскинул автомат… Я снова — рванул… Он крикнул, поковылял ко мне… прихватил с собой стоящую на полу закупоренную посудину, приблизился, скручивая пробку…

Коленом под ребро, сапогом под челюсть… Обрывистая очередь прошлась по потолку при его падении, посыпались осколки, полетел рикошет, а я рванул руку… Кислота зашипела на полу, поджидая его, но он на пол упал уже мертвым… Я рванул и… высвободил руку… Рухнул на пол, обрывая веревку… Адреналин ударил в голову с такой силой, что убил боль вместе со всеми мыслями… Только озноб бьет… так, что зуб на зуб не попадает…

Подполз к валяющемуся на полу боевику, опираясь на локти. Уверен, что ударом ему шею сломал, — только я должен убедиться точно. Когда я склонился над ним и всмотрелся в его лицо, проверяя, дышит он или нет, оказалось, что он… Молодой совсем — просто мальчишка… Черт… Еще и живой. Еще живой… Отшвырнул локтем его разряженное оружие. Постарался схватить его нож. Только не смог сцепить на рукояти ножа посиневшие пальцы — не получилось даже ножны расстегнуть. Пришлось растирать руки, присматривая за ним, — за этим умирающим мальчишкой. Я отключил его крепко — раз он, распростертый в кислотной луже, не орет, и прослежу я его зорко. До самой смерти взглядом провожу, как до дверей.

Парнишка открыл глаза, еще не осмысленно осматриваясь. Припер ему грудь коленом, придавил сапогом руку — другую руку ему разъело до кости, так что трогать ее не стал, а продолжил растирать себе запястья. Он остановил на мне глаза — смотрит на меня в упор со злобой зверя… со злобой загнанного в угол зверя. Смелый вообще мальчишка — его мозги, видно, полностью промыты бесстрашием и бессмертием бойца этой треклятой пустыни. Только и его пугает гибель… Как бы храбро мы к смерти ни подходили, входить в нее страшно каждому из нас… всегда страшно, каждому.

Решил не проверять — начнет он орать от боли или будет упорно молчать. И ждать, когда он начнет четче чувствовать разъедающую его тело боль, не стал. Сцепил пальцы на рукояти его ножа и криво полоснул неверной рукой по его горлу. Звериный страх и злоба в его глазах угасли, но глаз он так и не закрыл, смотря на меня в упор и мертвым. Он не первый мой противник, продолжающий противостояние и после смерти, надеясь, что останется со своей ненавистью в моей памяти, со своим страхом — в моих снах. Правильно он надеется — таких, как он, я помню. И «волкам» снятся сны.

Посмотрел на англичанина, с трудом представляя, как я поднимусь на ноги и перережу веревку. Осторожно встаю. И разгибаюсь — небыстро, чтобы на сердце сразу нагрузку не давать большую — оно и так от боли бьется часто, как отбойный молоток. Я дышу слишком поверхностно и неровно, стараясь не травмировать ожог, но сердцу такого дыхания не хватает. Стараюсь вдыхать глубже и ровнее, хоть грудную клетку и рвет на куски с каждым вдохом.

Медленно подошел, а веревку резанул резко. Ричард свалился рядом со мной. Встряхнул его, с вида уже не живого.

— Живой?! Вставай давай! Выбираться нужно! Живей!

Ричард никак не включается — он открыл глаза и старается сосредоточиться на мне, только пока безуспешно.

— Давай же… Соображай! Сосредотачивайся! Живой ты! Живой, Ричард! Свободны мы! Давай же!

— Связь…

— Да у них здесь нет никакой связи. Здесь только через спутник связаться можно. А они технику с собой забрали.

Англичанин приподнял голову, придерживаемую моими изодранными руками.

— А рации?..

— Ничего нет. У бойца раненого была — только он с рацией заодно в кислотную лужу упал. Нет ничего теперь.

— А коробки?

— Позже посмотрим. А сейчас подожди, ложись — я воду притащу.

Ричард судорожно сцепил руки на прозрачной, полной воды бутылке — только пробку скрутить не смог — у него с руками тоже не порядок.

— Никогда не думал, что можно умереть от жажды из-за того, что не можешь открыть бутылку.