Стас Северский - Боец тишины

Проскользнул в переход между корпусами. Есть! Отпер дверь, вошел в темноту, осмотрелся, убедился, что окон не наблюдается, и засветил фонарь. Есть! Кровушка подмороженная. Нашел нужный номер. Прихватил и чужой крови той же группы, рассчитывая отвести следователям глаза, и направился к выходу. Назад иду известным путем и скорым шагом.

Приостановился, прислушиваясь к распре охранника с сестричкой, — она раздражена, а он оправдывается. Так и знал, что она рано или поздно сорвется. Истерика у нее нешуточная.

Дверь резко растворилась, в голове пронеслось, что мне деваться некуда и придется драться. Не ступил и шагу, как передо мной предстала рассерженная девушка. Она заметила меня и позабыла, что охранник ее здорово разозлил, — закричала, зовя его, зверским визгом. Я метнул пакет подмерзшей крови девушке в голову. Не произнеся ни слова, она упала в чужой крови, пролитой на плиточный пол. Охранник явился с задержкой, окинул простертую на полу девушку долгим взглядом. Он, видно, не понял, что кровью истекает пакет, а не девушка, и перевел тот же невнятный взгляд на меня. Не верит, что все, происходящее у него перед глазами, происходит не на экране. Что ж — воспользуюсь возможностью врезать недоверчивому противнику. Я кинул пакеты с кровью, когда он только потянулся за оружием. Я ринулся на него, когда он только схватился за пистолет. Охранник еще не опомнился, когда я перехватил его руку с резким рывком. Толкнул его коленом, и он потерял опору — рухнул на политый кровью плиточный пол, как подкошенный. Пистолет не на предохранителе… посмотрел — патрона в патронники нет. Передернул пистолет, но не помогло… он не заряжен. Черт…

А плевать! Я такого сонного олуха одним испугом парализую. Наставил на него пистолет, с мыслью не позволить ему вспомнить, что его оружие не заряжено. Скинул на лицо волосы, сверкнул на охранника холодными глазами и зло скривил рот, поднося к нему запачканную кровью руку. Он смотрит и молчит, как зачарованный удавом зверек. Он подпускает меня, и я — подхожу. Не отпуская его взгляда, наклоняюсь над ним. Осталось только прошептать несколько шипящих слов ему на ухо — и он мой.

— Тише… Я не должен слышать ни одного шороха… Не кричи, и я не трону… Ясно?

Он не кивнул мне и никакого знака не подал, что понял, но и не закричал. Я осторожно коснулся его шеи холодной рукой, и он свел плечи, отстраняясь и… отключаясь.

Переведя дух, я посмотрел в пустой патронник. Пошарил в карманах куртки охранника — хоть несколько патронов у него при себе должно быть. Точно, — три патрона в моих руках. Достал и забил обойму. Забрал и кобуру. Застегнул ремешок неверной рукой и рассмеялся — нервный я все же… стал нервным.

Не вышло найти бинта, и я наскоро ободрал упаковки с трубками от капельниц, которыми наскоро и скрутил охранника с медсестрой. Посмотрел на них напоследок, и мне стало еще смешнее.

Охранник ужасами себе все мозги вышиб — и без моих стараний обошелся! А я так… Просто волей веселого черта попал в точку, встретившись ему в таком виде посреди ночи в пустых коридорах. Подобрал пакеты с кровью и мысленно поблагодарил безумного Крюгера. Старик, часто принимающий меня за нечисть, пугался изрядно. Он натолкнул меня на мысль шире применять психологическое оружие старого рода и племени. Не зря же древние скандинавы водружали на ладьи драконьи головы, а не такие древние солдаты Третьего Райха — рисовали акульи клыки на истребителях. Как лицо покажешь, так его и увидят. А страх — оружие страшной силы. И сильнее всего — примитивный первобытный страх… низменный и необъяснимый. А боялись древние люди того же, что и современные, — смерти. А страшили их — мертвые и звери, ставшие олицетворением смерти, и, со временем, — обретшие другое, более ужасное и угрожающее, обличье нечистой силы. С тысячелетьями измышленные испуганным и угнетенным умом кошмарные чудища прокрались так далеко в душу и засели так глубоко в разуме человека, что стали оружием против человеческого рассудка. При правильном его использовании и теперь такие, как я, имеют все возможности вырваться вперед и могут править всеми, как колдуны и шаманы, приемы которых нередко применяются и в кабинетной политике, и на поле брани. Молодец он, старик Крюгер. С его помощью я еще и повеселюсь, и повоюю на славу. Просто, помня о помешанном старике, я вспоминаю и о своем сходстве с нечистой силой, и о своей силе. Стоит человеку накрутить нервы ходячими мертвецами и вампирами, — я явлюсь скрутить его нервы в веревку вокруг его горла.

Вспомнил, что я и себя довел до одури своим видом, что чуть не дал деру от своего отражения, и совсем рассмеялся.

— Войцех, держи свою кровь! Возвращаю ее тебе обратно в целости и сохранности!

Сиганул через забор, скрипя зубами от боли.

— Ян, а я уже думал… Я уж и не знал… Решил, пропал ты с концами…

— С хорошенькой сестричкой пропал, а не с плохими концами!

Приземлился, смеясь, и напоролся на ясный взгляд перепуганной девушки, неловко сцепившей руки на плечах. Агнешка…

— Агнешка!

— С какой сестричкой, Вольф? С медсестрой? Ты спал с медсестрой?!

— Я ж только так — в голове!

— Как ты мог?!

— Я же сказал, — мысленно!

Она оторопело посмотрела на меня и опустила печальные глаза.

— Ты мне изменяешь…

— А ты мне. Только я делаю такие штуки в голове, а ты…

— Ты что, смеешься?

— Весело!

— Что ты смеешься, Вольф? Я виновата, но и ты…

— Сказал же, — смешно! Встретился с охранником, насмотревшимся страшилок, и он мне, не сопротивляясь, позволил кровь Войцеха взять заодно со своим оружием! Весело же!

Агнешка сжалась еще сильнее, когда я подхватил ее, кружа… и почти не вспоминая про переклиненное колено.

— Ревнуешь?! К медсестре, которая от меня, как от кошмара шарахнулась?! Я рад, что ревнуешь!

— Вольф, отпусти меня… у меня голова кругом идет.

Эх, никогда они с Войцехом моего веселья не разделяют. Поставил девушку на ноги и она, вконец закруженная мной, пошатнулась.

— Агнешка, а ты что здесь делаешь? Ходишь за нами следом постоянно, следишь…

— Я не слежу. Я просто… Я же просила! Не оставляйте меня одной!

— А ты как нас нашла? Шла следом? Я не засек.

— Я недавно проснулась и… Я просто пошла искать. Я знала, что вы здесь.

— Я тебе не говорил. Догадалась?

— Да, Вольф, догадалась. И не вздумай меня допрашивать! Я не подсматриваю и не подслушиваю!

— Тебе нельзя одной ночами по улицам бродить!

— Не оставляйте меня одной — и мне не придется ходить и искать вас ночами!

— Как же? Нам нужно кровь захоронить — могильник надежный соорудить. Не пойдешь же ты с нами.

— Пойду. Только не бросайте меня одну.

— Ты хоть соображаешь, на что подписаться собралась?