Стас Северский - Тени прошлого — тени будущего

— Это «общее знание», «общая память», Герф…

— Не дошло…

— Это наше самое мощное оружие, наша самая несокрушимая сила. Это строит наш разум, который строит нашу жизнь. Сохранив это, мы сохраним разум, сохраним жизнь, Герф.

— «Общее знание»? Но что это?

— Это все и для всех.

— Хватит головоломок этих! Нет такого! Все для всех — сказки для тех, кто с конвейеров сходит и чьи головы полны пустыми надеждами!

— Головы тех, кто помнит только пройденные битвы и не помнит прежних надежд, полны пустым отчаяньем! И у тех, и у других пропадает в голове не занятое место! И мы завоюем его!

— Может, ты и машину осадную для этой крепости неприступной разработал?!

— Конечно, разработал!

— Как вечный двигатель, который вечно только не работает!

— Вечный двигатель — Вселенная, Герф! И он работает вечно!

— От начала до конца!

— И от конца до начала!

— Влад, у нас нужной и ненужной информации до черта, и доступ открытый есть.

— В этом и дело. До черта всего в открытом доступе, и только черт разберет, что нужно, а что нет. И отчасти эти знания просто недоступны нам. Не потому, что данные закрыты секретностью, не потому, что к ним не дан доступ, — они просто недоступны нам, закрыты для нашего понимания.

— Никто не может знать всего, никто не справится с таким познанием.

— Мы это исправим.

— Не догоняю я что-то… Ты что, пошел по следам полусмертных, подошедших к самому краю?

— При чем здесь полусмертные?

— Ты ведь решил сделать новую модель человека, как они решили сделать нас…

— Герф, да ты что вообще? После этого ни слова о том, что с головой непорядок у меня.

— Ничего другого на ум не приходит, кроме нового разума…

— Нам хватит и старого.

— Не думаю…

— Я объясню… Один муравей — солдат или рабочий — муравейник не отстроит…

— Конечно, ему одному муравейник нужен не будет… Он вообще подохнет один.

— Верно. А почему, знаешь?

— Ну… Какой смысл солдату стараться не подохнуть, когда ему защищать нечего? И рабочий, когда строить не способен, не способен и жить.

— Всем рабочим всегда есть, что строить, и всем солдатам всегда есть, что защищать, Герф…

— Разве что себя… Но если они неотделимы от системы — они рушатся вместе с ней…

— А знаешь почему?

— Потому, что один, без системы, такой солдат или рабочий ни к чему не пригоден. Потому, что у него нет будущего — нет ничего.

— Это у муравьев, не у нас…

— Мы от них не сильно отличаемся, Влад.

— Есть у нас коренное отличие… У них программы без расширений. Один их солдат или рабочий не сможет создать других, возвести город, поднять систему — и подохнет. А у нас есть программные расширения. Это — разум.

— При помощи которого мы стремительно истребляем все наши отличия от муравьев…

— Это касается, скорее, внешней организации.

— Влад, муравьи, считай, и по нашему геному прошлись — наследили они в нем, по крайней мере, порядком.

— Особенно их следы заметны в твоей голове, Герф…

— А я не отрицаю. Мы с ними мыслим похоже.

— Точно, только вот они вообще не мыслят.

— Влад, мы похожи. И мы продолжаем приближаться к ним, стараясь быть похожими на них. Выходит, они превосходят нас в организации. И в итоге получается, что они оказались умнее нас, хоть у них нет ничего, кроме жалких клочков нервов… Они сразу сообразили что к чему. А разум… Он им не нужен. Они и без него дошли до того, до чего мы только доходим.

— Герф, об этом и речь — они приспособлены почти ко всему, но… Они, без разума, подохнут, когда мы, с разумом, — останемся жить, пусть и уподобляясь им. Наш разум не всесилен и память имеет ограничения, но мы достаточно сложны — мы способны брать поддержку чужого разума и хранить чужую память. У нас есть запас знаний — с ним нам под силу пережить хоть полное разрушение системы. И знания эти дают нам не только силу преодолеть, но и волю к преодолению. Они разрешают нам расширять наши способности искусственным путем — применять технику. Сохранить эту информацию — это главное.

— Только никто не сможет ни запомнить всего, что мы знаем, ни оперировать всем, что помнят наши машины… Что бы мы с этим ни делали, мы не сможем… Это нашей конструкцией не предусмотрено…

— Предусмотрено, Герф, только не прямо. Наш общий опыт не очень стабилен. Он не вошел в наш постоянный генетический код — его хранит только память, где коды вбиты и перебиты временем. Но нам и такой памяти для работы с нашими знаниями, с нашим общим опытом, достаточно. Наш разум выдает высокую скорость обработки информации — при условии, что информация не перегружает ту память, что в процессе работы. И с нашим разумом мы способны к стремительному прогрессу — к разработке простых систем передачи, принятия и хранения данных. Он дает нам возможность работать с нашими знаниями при помощи наших знаний.

— Это разве что киборгу какому-то запредельному под силу…

— Киборги… С ними покончено. Мы сильнее их. Пусть мы — ни сами, ни с поддержкой техники — не способны обработать такую сложную информацию с такой скоростью, как киборги, мы способны упростить сложную информацию до того, что работать с ней нам будет просто — и самим, и с поддержкой техники. Нам нужен только справочник. Такой, который без осложнений будет сохранен обычной техникой с грубой защитой и передан обычным людям. Нужен такой справочник, с которым справится простой разум…

— Уж слишком это… просто.

— Так и должно быть, Герф. Нужны только простые схемы с четкими переходами, но с ресурсом к расширению и усложнению. Должны быть только необходимые данные и узлы связи. Должны быть точные указания, как сделать что-то одно, при помощи чего можно будет сделать что-то другое. От простого к сложному, от начала до конца… Тогда человек сможет добыть и собрать из обломков то, что ему нужно, — сделать почти все почти из ничего… Человек сможет не только починить старое, но и сделать новое… И сможет это сделать каждый… каждому будет понятно, что и как делать.

— Ты понимаешь, что это?.. Это не простой справочник выживания… Не справочник выживания при сбоях в системе — справочник выживания при крушении системы. Или просто — за пределами системы! Это справочник дезертира, Влад!

— Это справочник для всех, кому придется хуже некуда. Система трещит по швам — у нас шансы на разруху растут. Остальное отступает за пределы видимости.

— И не думай об этом.

— Стикк как-то сказал, что, защищая наше будущее, мы обхватили наши крепости, сцепив руки так крепко, что их не разомкнуть даже смерти — что мы не дадим проходу врагу, не отпустив даже рук мертвецов. Раньше я по-другому это понимал, а сейчас… Мы разжимаем руки, отпуская руки «мертвецов» системы, — бросаем их с приговором и с карой. Но мы не должны делать этого. У них другие дороги, но они с нами.