Дмитрий Чернояр - Сталкер

Полувыплывший из тени разрушенного ангара, он внезапно замирает, тяжело ведёт носом — индеец, буквально разбрызгивая кровь из носа, ушей, глаз, утопив руку в собственной тени, удерживает летающий танк.

Времени удивляться особой уличной магии Койота нет. Уходя от наводящейся пушки, набираю скорость, хаотично меняя траекторию бега. Прострекотав надо мной дымящейся тушей, спидер, отдавая дань лётчикам-камикадзе, врезается в массивный борт дредноута. Летак — в чадящую гармошку, бронетепловоз — только чуть сдвинулся в сторону, осыпав песок сорванной краской.

Я бегу, набирая ускорение, кожей чувствуя, как пружинит пространство вокруг меня, закручивается тугими кольцами, как что-то странное, похожее по ощущениям на линзу, формируется за спиной. Песок превращается в сплошную ровную реку под ногами, затвердевший воздух пытается сорвать кожу с лица.

Дистанция контакта. Прыжок.

Три вещи происходят практически одновременно.

Плечом вбиваюсь в броню, оставляя вмятину. Тупая боль эхом расползается по организму.

Зверь дотягивается до ядра, жадно выпивая крохи последней энергии, плещущейся в нём.

«Линза», собравшаяся за моей спиной, минуя меня, бьёт в борт. Пространство освобождается, по броне бегут волны искажений, словно круги на воде. Отстреливаются выбитые заклёпки, шрапнелью зарываясь в округе.

Замерев на мгновение, проскрипев корёжащимся металлом, дредноут заваливается на бок. Его энергоносители пусты. Не заглядывая внутрь, знаю, что живых там искать бесполезно.

Пот заливает глаза, адово хочется пить.

В горящих лёгких хрипит и клокочет, сил нет, практически падаю на песок.

Зверю тоже интересно, что это сейчас такое было, но и он измотан и выжат. Чувствую, как его объятия слабеют, как древнее существо вновь сворачивается внутри меня.

Мир тускнеет, разом пропадает логичный рисунок окружающего, чувства притупляются. Зверь уснул.

Горячее дыхание разрывает грудную клетку, облачками пара уносится ветром в сторону. Чертовски сильно хочется спать, но — нельзя.

Чуток отдышавшись, чувствуя себя желеобразным куском отбивной, с трудом сумел подняться. Ноги настолько ватные, что кажется, будто костей и вовсе нет, только остались задубевшие сухожилия и хрящи.

Дичайше хочется пить, да только фляжка осталась в рюкзаке, а рюкзак — в модуле, а модуль — под защитой флаера.

Я усмехнулся. Натурально: игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц — в шоке.

Прикинув расстояние между компаньонами, я поплёлся к индейцу.

— Ну что, Пернатый Змей, жив? — я рухнул рядом с ним.

Зря, между прочим. Ибо кровищи из краснокожего натекло столько, что мама не горюй. И я, в полном соответствии с законами Мерфи, чтоб ему икалось и вертелось, вляпался в самую большую лужу.

Койот закашлялся и выплюнул крупный сгусток крови:

— Кадамиачти, Отец теней, был бы доволен.

— Отец теней?

Индеец, нимало не стесняясь моего общества, поочерёдно зажимая ноздри большим пальцем, высморкался очередной порцией свернувшейся крови.

— Высший дух, повелитель тени. Покровитель всех подлунных. Когда-нибудь расскажу тебе историю о том, как бледнолицые убили его верховного шамана. И о том, что стало с родиной этих проклятых.

— А сейчас чего не расскажешь?

Кривая улыбка обнажила белые зубы:

— Нам с паладином бы сначала что-нибудь сделать, или подштопать, или добить. А там уже видно будет.

Мать моя в кедах!.. Как про метаморфа мог забыть?

С великим трудом соскребя своё измученное тельце со смешанного с кровью песка, я помог подняться на ноги Койоту, и мы, подпирая друг друга плечами, словно два утомлённых тяжёлой борьбой с зелёным змием профессиональных алконавта, поковыляли к половине паладина.

Нет, по факту — метаморф находился там полностью. Только частично дефрагментированный и интегрированный в почву на энной площади. Но брать азимут на оставшуюся часть тела было не в пример проще, тем более, что в сгущающихся сумерках, на фоне огней ангаров и догорающего спидера его массивная туша выделялась очень чётко.

Эта несчастная сотня метров от дюн до паладина, казалось, никогда не закончится. В какой-то момент я недосчитался Койота. Только обернувшись, увидел индейца, деловито расчехлившего из куска грязной парусины какой-то толстый, короткий посох. Краснокожий друг бледнолицых демонов стоял в центре круга, образованного телами мёртвых слаат. Поклонившись сторонам света и земле, индеец воткнул посох в песок и сел на колени напротив него.

Резная деревяшка легонько засветилась и... стала расти.

Когда я обернулся в следующий раз, уже почти дойдя до паладина, Койот с каменной физиономией курил трубку и беззвучно шевелил губами перед полноценным тотемным столбом.

Однако, чудны дела ваши, боги, духи и прочие сущности.

Метаморф выглядел очень печально. Осколки защитной маски с кусочками сорванного мяса лежали рядом с головой паладина, тонкие, безкровные губы рельефно очертили зубы. Почти прозрачная кожа бледного лица позволяла рассмотреть все связки, кровеносные сосуды и мышцы, облепившие череп.

Век не было, и потому глазные яблоки казались огромными. Сжатые практически до точек зрачки добавляли жути.

А ещё — щупальца скребли песок, и сжатые кулаки глубоко в него погрузились. Сизая, шипящая гирлянда полуразмолотого кишечника тоже не прибавляла аппетита.

Чтобы отвлечь внимание с обрубка едва живого паладина, я занялся волосами. Ошмётки слаат и кровь Койота уже успели засохнуть, превратив часть шевелюры в негнущуюся картонку. Я разминал пальцами получившуюся корочку, иногда они натыкались на кусочки какой-то мерзко пахнущей органики.

Я бы многое отдал за горячую ванну и хороший шампунь. Жаль, ни то, ни другое мне не светит даже в теории.

— Р-р-рх-х-х, — сипло выплюнул звуки в прохладный воздух наступившего вечера внезапно зашевелившийся Клеймор. — Кайна, будь добра... поищи мои ноги.

Надеюсь, он не видел, как меня передёрнуло со страху.

Блин, ну что за фигня? На огроменные завалы слаатских трупов различной степени распотрошённости и комплектации смотреть могу с воистину буддистским спокойствием, а на половинку паладина, с которым буквально несколько часов назад ржали в подземном музейном комплексе — нет. Сводит кишки, и давящее чувство жалости и беспомощности прессует психику. Поджилки трясутся, и едва ли не каждое движение метаморфа заставляет трястись и вздрагивать от страха.

Отгоняя лишние мысли, я взялся за работу.

Всё же основательно сэра Клеймора размазало по пескам. Самые крупные куски едва ли превышали по размерам ноготь. Так и работал: насобираю горсть плоти, положу рядом с паладином, и — за следующей.