Дмитрий Медведев - Старый Мёртвый Свет

Виктору пришлось попотеть, прежде чем удалось отломить ножку — молодцы, хорошо приклеили. Длиной она была сантиметров сорок, а то и сорок пять, годится. Он подержал ножку в руках, пару раз взмахнул ей — а что, вполне увесистая и ухватистая, держать удобно, даже баланс неплох. Еще бы гвоздей в нее наколотить, но, во-первых, некогда, а во-вторых Виктор совсем не хотел видеть, что остается после удара таким оружием, даже у зараженного. Достаточно будет просто тюкнуть гада по тыковке, и он обмякнет.

Так, что у нас дальше по списку. Они кусаются. Надо бы позаботиться и об этом. Судя по термометру, на улице прохладно, двенадцать градусов, май в Париже нынче непривычно суровый. Можно нацепить на себя плотную рубашку и шерстяной свитер — Виктор не держал в этой квартире много вещей. Два слоя рукавов точно будут серьезным препятствием для зубов, так просто не прокусишь. Уподобляться герою Бреда Питта и наматывать на руки толстые глянцевые журналы Виктор не стал, это казалось бесполезным и нелепым. Да и изоленты здесь нет, это ведь дом для отдыха, и единственные инструменты здесь — крохотные молоток да тонкие кусачки с парой отверток.

Затем Виктор натянул джинсы и сунул ноги в тяжелые ботинки, которые он давно хотел выбросить, да все никак не решался — ему они очень нравились, а у Лены вызывали приступы тошноты. Что ж, с одеждой и «оружием» все более или менее понятно.

Непонятно было только, брать с собой запасы, приобретенные в тот роковой вечер, или лучше идти налегке? Дорога, в общем-то, близкая, нужно пройти лишь три дома, то есть что-то около четырехсот метров. Но что, если Виктору встретится с десяток кровожадных тварей, а у того товарища нечем поживиться? Эх, выбор, выбор.

В итоге Виктор все же решил не тащить с собой никаких продуктов и в первый раз просто сходить в гости и пообщаться. Сожрут так сожрут, все лучше, чем куковать тут одному без всякой надежды. Если человек на том конце улицы попадется толковый, можно будет вместе вернуться к Виктору и выгрести все, что можно съесть и выпить. Так и безопаснее будет, вдвоем идти.

Поколебавшись и тщательно взвесив все «за» и «против», Виктор все же принял решение попытать счастья утром, сразу после рассвета. Не слишком хотелось рисковать жизнью в темноте — а вдруг у этих тварей зрение стало, как у кошек? Да и вообще, не стоит действовать вот так вот на эмоциях, жизненный опыт подсказывал, что спонтанные решения часто приводят к плачевным последствиям.

Как только последние сомнения развеялись, а внутренняя борьба прекратилась, Виктор облегченно выдохнул и начал обратно раздеваться, чтобы принять душ и поскорее заснуть.

Теперь оставалось дождаться солнца, и можно выходить. Самое главное — к страстному желанию выжить, свойственному всем живым существам на нашей планете, прибавилась долгожданная надежда выживать не в одиночестве, а в компании другого человека, а то и не одного. А с надеждой в сердце, как известно, человек способен на все. Или, как минимум, на многое.

Когда на часах было без пятнадцати шесть, Томаш начал одеваться. Тело колотилось мелкой дрожью, пальцы рук и ног липко похолодели, как перед серьезной дракой. Унять тревогу не получалось, но, начав подготовку, Томаш сумел немного приглушить ее.

Самое главное — чтобы твари не прокусили ему кожу и не запачкали ее своей паскудной кровью, да и вообще любой контакт с зомби может стать последним. Томаш надел толстый свитер, с трудом найденный в пыльном шкафу, и старую кожаную куртку. Подумав, он замотался шарфом по самые глаза, напялил солнечные очки, потом понял, что в них неудобно, отбросил и, наконец, зачем-то натянул старую шапку. Интересно, она-то от чего защитит? Разве что от вредного и меткого голубя. Но с ней как-то спокойнее. Ох, жарко будет, конечно, но Томаш надеялся скинуть лишнюю одежду, как только доберется до машины друзей.

Тем временем на улице послышался звук мотора, один-единственный посреди моря тишины. Томаш метнулся к окну — да, это черный «Гольф» Дамиана въезжает во двор. Друзья излишней пунктуальность не страдали, и Томаш подивился тому, что они приехали вовремя.

Черт, зараженных под домом поприбавилось! Сразу три бешеных кинулись к автомобилю, и Дамиану пришлось удирать от них по газону, оставляя на свежей траве темные проплешины. Каким-то чудом Француз успел заметить Томаша, высунуться в окно и вполне разборчиво проорать:

— Будем у пиццерии, дуй туда!

Машина вырулила из двора, зомби прекратили бесполезную погоню и остановились, с тупой злобой глядя вслед ускользнувшей добыче. Томаш команду понял и метнулся прочь от окна. Перед выходом он велел матери ни в коем случае не открывать шторы и тем более не выглядывать во двор.

— На балкон, само собой, выходить не вздумай, — твердил он. — Под окнами лежит пани Божена, и этого, поверь, лучше не видеть.

— Что? — встрепенулась мать. — Божена? Под окном? Она тоже…

— Была, да, но ее муж сбросил вниз, — нетерпеливо перебил Томаш. — Она чуть меня за собой не утянула, потому и говорю, чтобы ты из дома даже носа не высовывала. Просто слушай меня, мама, и все будет нормально.

— Радек ее сбросил?! Боженку?

— Он тоже стал ненормальным.

— Сынок, — всхлипнула Барбара. — Что вообще происходит?

Каждый раз, когда мать плакала, Томаш понимал, насколько она постарела. А он заставлял ее проливать слезы чуть ли не каждую пятницу, когда приходил под утро, едва держась на ногах. В эту секунду он себя ненавидел. Он обнял мать за плечи и произнес скороговоркой:

— Француз и Дамиан ждут меня и пиццерии, я должен бежать. Просто будь дома, не открывай никому, даже к дверям не подходи, сиди тихо, как мышка, и жди. Сейчас я выйду, ты запрешь дверь и обратно навалишь на нее шкаф, хорошо? Он тяжелый, конечно, но ты справишься. Вот и славно, идем!

Барбара протянула сыну плотную пачку денег, завернутую в пакет. Тот кивнул и убрал их во внутренний карман куртки, застегнув его на молнию.

Стараясь ступать бесшумно, Томаш подобрался к дверям, аккуратно отодвинул громоздкий шкаф и посмотрел в глазок. Чисто. Подождав для порядка несколько секунд, Томаш приоткрыл дверь и выглянул на площадку. Никто не бросился на него, никто не устроил засады, все было спокойно. Он посмотрел на маму, маленькую, уставшую и хрупкую, в мягком домашнем халате, и ободряюще улыбнулся ей. Она слабо улыбнулась в ответ бледными губами. Томаш отвернулся и шагнул вперед. Ноги сделались ватными и такими слабыми, что захотелось как можно быстрее сесть — казалось, они вот-вот подогнутся сами, и он упадет.

За спиной с тихим сухим щелчком закрылся замок. Томаш вытащил из-за пояса огромный кухонный нож для мяса, который не решился показывать матери, и сжал его в правой руке. Это придало уверенности — теперь он может быстро нанести смертельный удар. Вопрос только, хватит ли смелости бить живого человека ножом? Даже зараженного? Даже когда он рвется, чтобы убить тебя? Хватит.