Евгений Шкиль - Стражи Красного Ренессанса

— Что там еще?

— Марика нигде нет. Номера отключены, на связь не выходит.

Если бы не присутствие Маши, то Роберт, безусловно, позволил бы себе пару крепких словечек в адрес мудака Марика, который своими выкидонами постоянно так и норовит сорвать какую‑нибудь операцию. Но обстоятельства требовали иного поведения.

— Это проблема может подождать, — легкая улыбка тронула губы мужчины, он подмигнул девушке, — мне сейчас важней Аляска.

— Что важней? — не понял Леша.

— Я тебе перезвоню попозже, — Роберт посмотрел на кибертабло, — в четыре дня я буду уже в Домодедово, встретишь меня.

— Хорошо, — в голосе собеседника послышались нотки неудовольствия, — а что делать с…

Роберт, не дослушав вопрос, отключил связь. В этот момент киберкон объявил о начале регистрации на рейс Ростов — на — Дону — Новосибирск.

«Ну вот и все», — сердце мужчины защемило, он крепко обнял возлюбленную.

— Столица ждет, — неожиданно равнодушно произнесла Маша и отстранилась.

Роберт протянул к девушке руку, намереваясь погладить ее по щеке, но она, ловко перехватив ее, спросила, глядя на татуировку в виде тройного «К»:

— Скажи мне, Роб, только без своих вечных отговорок, что значат эти буквы? Мы вместе жили два с половиной года, а я до сих пор не знаю даже самого элементарного о тебе.

— А ты сама как думаешь? — мужчина спрятал руку за спину.

— Почему‑то, — пожала плечами девушка, — мне в голову приходит только одно, это начальные буквы имен женщин, которые оставили след в твоей жизни. Кира, Карина, Кристина или как‑то по — другому… Я угадала?

— Ну тогда, — печально усмехнулся Роберт, — мне впору рисовать огромную на всю ладонь «М».

Маша натянуто улыбнулась и тихо произнесла:

— Не провожай меня, стой тут.

Роберт выполнил просьбу возлюбленной. Он следил за удаляющейся стройной фигуркой девушки, облаченной в пепельные джинсы и такого же цвета футболку. Часто обзор закрывал какой‑нибудь диковинный папоротник, но мужчина и не думал двинуться с места. Сейчас, вот прямо в этот миг кто‑то с хрустом вырывал из его груди окровавленный кусок живой плоти, а ноги приросли к полу тысячелетними корнями, и к горлу подкатил колючий живой ком, из‑за которого не то чтобы закричать, захрипеть от боли невозможно было. По крайней мере, у Роберта возникли именно такие странные ощущения…. Как будто он видел Машу в последний раз.

Нет, конечно, все это ерунда. Ведь она далеко не впервые улетает на край света, и он провожает ее, наверное, в сотую командировку и также сердце его обязательно возрадуется сотому по счету возвращению. А нынешний необъяснимый ступор — это просто нервы, глупое наваждение, которое необходимо немедленно стряхнуть с себя вместе с заготовкой «влюбленного страдальца». Он ведь, в конце концов, не простой ученый — ботаник, как официально считается, а самый настоящий тайный страж революции. Тот, кто находит сорняки и отделяет зерна от плевел, тот, кто не должен цепенеть даже в случае смертельной опасности. А тут какое‑то мальчишество: любимая девушка отправляется в Новоархангельск, а страха столько, будто провожаешь ее не в мирную советскую зону Социальной Республики Аляска, а в какую‑нибудь вечно воюющую народную банановую демократическую республику…

Возле раздвижных дверей Маша вдруг резко развернулась и прокричала:

— Роб!.. Ро — об!!! Гордеев! если я угадала, ну насчет букв, ты обязательно сделай татуировку!

Беспокойство Алексея Планкина

18 августа 2091 года

Леша Планкин очень нервничал, когда что‑то в его жизни шло не по намеченной колее. Внешне это никак не проявлялось, но вот советский минипланшет Буран У-1722, произведенный на базе технологий, похищенных у японцев, определял психическое состояние хозяина безошибочно.

— Маджжаалиуа, — проговорил Леша по слогам, осматривая домодедовский аэровокзал напряженным взглядом поверх темных очков.

— Произношение не соответствует искомому, — донеслось из миниатюрного беспроводного наушника, — правильно majaliwa.

Уже несколько часов кряду молодой страж пытался дозвониться до Марика, но на том конце провода его ставил перед фактом унылый механический голос: «Абонент отключен от мобильной интерсети». Спецсвязь также молчала. Когда же Леша набирал петербургский номер коллеги — разгильдяя, ему отвечал детским торжественно глумливым фальцетом домашний киберкон: «Извините, но Марка Леонидовича сейчас нет, Марк Леонидович не желает никого видеть и слышать, Марк Леонидович изволит отдыхать, а значит, камарад, иди ты в…»

На этом месте Леша отключался, поскольку не хотел знать, куда его посылает натасканный на хамство компьютер. Конечно, можно было бы поднять на уши кое — кого из Комитета Общественной Безопасности и вскорости пьянь эту где‑нибудь да обнаружили бы, но в соответствии с инструкцией за сутки до операции команда входит в режим «внешней тишины», то есть контактировать разрешается только внутри звена, с прикрытием и с непосредственным начальством.

— Мадьжаливва.

— Произношение не соответствует искомому, правильно majaliwa.

Еще Лешу Планкина раздражал пышный цветник, прячущий в своих недрах столики, кресла для отдыха и эскалаторные дорожки. Бесчисленные минидеревья, папоротники, кустики экзотической формы закрывали обзор и росли, казалось, прямо из пола. Это проклятое ноу — хау, пришедшее из Японии, постепенно завоевало все крупнейшие аэровокзалы Советской Конфедерации. Впервые подражать соседям додумались в вольном городе Владивостоке, потом мода перекинулась на Хабаровск, затем бестолковым излишеством заразилась столица — Новосибирск, а теперь дело дошло и до старушки Москвы. Вот оно: тлетворное влияние Востока в действии.

«Это до первого крупного теракта, — подумал молодой страж, — когда бахнет где‑нибудь да с сотней жертв, сразу кусты повырубают».

— Маджалливва, — с усердием отчеканил парень.

— Произношение не соответствует искомому, правильно majaliwa.

Бесила Лешу Планкина также неопределенность и непоследовательность центра. То проводим операцию, то отменяем, то снова проводим, то опять отменяем. А сегодня ни свет, ни заря на тебе, срочная информация: новый гибрид сорняка угрожает пшеничным полям Конфедерации! И встречать звеньевого в экстренном порядке приходится ему как самому молодому.

Вообще‑то Марик на год младше, этому балбесу — недоеврею двадцать семь исполнилось, но разве такому дуралею можно хоть что‑нибудь доверить? Где он вообще шляется? И почему его до сих пор под трибунал не отдали?

— Маджаалиуа, — почти пропел парень.

— Произношение не соответствует искомому, правильно majaliwa.

— Да чертова совковая бандура! — процедил сквозь зубы страж.