Евгений Шкиль - Стражи Красного Ренессанса

— А что с остальными?

— Не знаю… — Приморский пожал плечами, — никто не знает. Планкин, как тебе известно, погиб на Аляске. Остальные, возможно, тоже… но в любом случае будем выяснять, если, конечно, оставшиеся доберутся до Родины.

— Есть сомнения?

Ионов неожиданно почувствовал острую зависть к Алексею Планкину. Он погиб и ему не придется встречать старость в сомнениях и самоистязаниях. Поддавшись порыву, куратор искренне пожелал смерти всему звену Роберта Гордеева, однако пару секунд спустя, опомнившись, устыдился.

— Да… — медленно произнес Приморский, — два часа назад мы срочно эвакуировали посольство, наши связи с местными информаторами временно прерваны. В эти секунды, вот прямо сейчас, во Франции совершается государственный переворот. Конец Седьмой Республики. Премьер — министр Мухаммад аль — Одахри сверг президента Огюстена Ромуля. На пути исламских фанатиков отныне нет препятствий. Скоро там начнется резня, а потом — гражданская война. А теперь представь, какая лакомая добыча для радикалов граждане КША, ведь наши ребята официально по документам полноправные американцы — конфедераты, а значит — антиисламисты и расисты. Одно радует, теперь конфронтация с Всемирной Энергетической Корпорацией, возможно, пойдет на спад, все‑таки французский президент был их ставленником…

— И что же делать? — Ионов опешил от услышанного.

Несмотря на высокую должность, он давно уже не следил за политическими событиями в мире, и теперь подтвердил для самого себя правильность решения ТУ ВАСП отправить его на пенсию.

— Надеяться и ждать, — сказал Приморский, — ребята у нас не новички, грамотные и умелые, думаю, выкрутятся.

— Но…

— Ладно, — Верховный маг махнул рукой, — ты извини, Петр Георгиевич, мне надо немного отдохнуть. Замотался я совсем. Буду держать в курсе, а пока оставляю тебя, — вермаг усмехнулся, — наедине с собственными фантомами. На страже Конфедерации, брат. До связи.

Экран погас, превратившись в самое обыкновенное зеркало.

— На страже Конфедерации… — вымолвил Ионов, глядя на собственное отражение.

Какое‑то время куратор рассматривал морщины на своем лице, затем, устало вздохнув, подошел к окну. Взглянул вверх — на небесный купол вселенского иллюзорума.

Конечно, давно пора на пенсию. Он ведь в последние дни почти не вспоминал о бывших подчиненных, о звене Гордеева. И даже сейчас, когда, скорее всего, стражи рискуют попасть в лапы безумных религиозных фанатиков, Ионов, слегка взволновавшись, теперь вновь был абсолютно равнодушен к судьбе соратников. Разве что где‑то в глубине души еле теплился остывающий уголек жалости. Словно действительно, все происходящее вокруг — лишь наваждение, игра чужого разума, иллюзорум.

Петр Георгиевич перевел взгляд с неба на землю, на детскую площадку. За столиком с разложенными книгами сидел улыбающийся бесцерковник и самым бессовестным образом пялился на куратора.

— Да что за день сегодня… — пробурчал страж, отпрянув от окна.

Ему вдруг стало любопытно, почему этот проклятый сектант до сих пор не ушел. Ведь он там сидит не просто так. У него явная цель, и эта цель — Ионов.

Две минуты спустя Петр Георгиевич шагал мимо поскрипывающих качелей навстречу анэкклисиату. Когда куратор подошел к бесцерковнику, тот даже не шелохнулся.

— Скажи‑ка, дружище, — спросил куратор, — зачем ты здесь?

— Я? — сектант удивленно поднял брови. — Отдыхаю после трудного дня, брат, любуюсь книгами.

— Не ври мне! — голос Ионова стал угрожающим. — Почему ты до сих пор здесь сидишь?

— Потому что я вижу, что сердце ваше, брат, не спокойно. И долг правоверного христианина — бесцерковника помочь вам.

— И как же ты мне можешь помочь, братец? — усмехнулся куратор.

— Успокоить сердце словом, — ответил сектант, — поведать вам, брат, историю, которую вы отвергли.

— Ты про это? — Ионов указал на книгу с человеком, прикованным к каменному кресту.

— Именно, брат.

— Ну что ж, потешь старика, расскажи, — Ионов сел на лавку рядом с бесцерковником.

Сказание о святом Лаврентии и трех мудрствующих братьях

Однажды братья Дудаюртовы, чей возвышенный предок, Владислав Андарбекович Дудаюртов, был советником при дворе солнцеликого князя Владимира, возжелали познать всю мудрость мира. И пролистав все книги и прочитав все чаты, и просмотрев все фильмы, постигли они тайны многие и лишь одного не могли решить промеж себя: кто из них более учен и сведущ в делах мирских и небесных. Долго они спорили, но ни к чему путному прийти так и не смогли. И тогда, немало опечалившись, отправились три брата в село Боконово на поклон к самому святому Лаврентию.

Трижды подступали они к избе, где жил старец, и трижды святой не желал принимать их. Наконец, в четвертый раз позволил он мудрствующим братьям задать вопрос. Сидел он тогда на крыльце с очами закрытыми и внимал музыке сфер.

— Пресветлый Лаврентий, — сказали братья, — слышали мы о том, что тебе, о величайший, доступны все знания мира, и зову твоему подчиняется всякая тварь в воде ли, на земле, или в эфире небесном. Слышали мы также, что видишь ты людей как бы насквозь, и доступны тебе все тайные помыслы их. Не мог ли ты, о святой среди святых, посему рассудить нас, указать на мудрейшего, дабы упокоить души наши от терзаний адских.

Отверз старец тогда очи свои и воссиял лик его светом небесным, и глас его был полон любви и сострадания, и изрек он:

— Я вам что, библиотека вавилонская?

А потом святой Лаврентий поднялся и ушел в избу.

Восхитились братья мудростью старца и стали тогда гадать, что же значат слова его.

— Вавилон — это древнейший город грехов, я передачу смотрел, — сказал младший брат.

— "Вавилонская библиотека" — это рассказ Борхеса, я в википедии читал, — сказал средний брат.

— Борхес — это мастер художественного дискурса в постмодерне, я семинары вел, — сказал старший брат.

Долго они спорили, где найти библиотеку эту, и порешили, в конце концов, что всемирная сеть — и есть библиотека Борхеса, ибо лишь она больше целой Вселенной и лишь в ней, как и в сказе писца аргентинского, осмысленных постов мало, а бессмыслицы нет числа, а потому поняли братья, что сеть всемирная создана была не знаний ради, но барышей для. И стали они искать, куда уходит весь гешефт трудов людских, и нашли место на карте. И было то место град заморский, град великий и гордый, аки Вавилон древний. И имя ему — Нью — Йорк.

И поехали они за море, за океан искать правду. И скитались они по всему граду великому, и бродили они по Таймс — скверу и Пятой авеню, и Уолл — стрит, и дивились чудесам многим и хоромам высоким: и Фонду Форда и Эмпайр — стейт — билдингу, и Мет Лайф Тауэру. И попали братья однажды в Центр Рокфеллеровский и увидели статую, да не простую, а золотую. И имя ей было — Прометей. И уразумели они, что хотел святой Лаврентий, и возликовали радостью великой, ибо нашли сердце библиотеки вавилонской.