Виктория Гетто - Волк. Стая

Император посмотрел на нас с Ролло, вздохнул и стал говорить:

– Сьере, завтра начинаем. Подготовленный батальон прорвёт боевые порядки противника и сменит части, которые воевали здесь раньше. Далее – освободившаяся рота бомбомётов перейдёт к вам, сьере дель Стел. Затем в прорыв идут мои части, следом, через два часа, вы, Ролло. И за ним – ваша очередь, капитан.

Киваю. Император продолжает:

– Далее, по выходу из долины…

Это где-то два километра…

– …начинаем расходиться.

Всё верно. Там развилка, дорога разбегается на все стороны света. Мне – направо. Остальные – кому куда предписано. Что-то больно эта ситуация напоминает наши сказки. Как там? Налево пойдёшь – коня потеряешь. Направо… Тьфу! Едва не сплёвываю.

– В чём дело, сьере капитан? – ледяным голосом спрашивает Неукротимый. Взгляд – бешеный. Буквально замораживающий.

– Прошу прощения, ваше величество. Просто тут аналогия…

– Аналогия? Поясните, капитан!

Точно рассвирепел. И я хорош. Не смог сдержать эмоции…

– Ваше величество, среди моего народа есть сказка о великом воителе, оказавшемся на развилке трёх дорог. Там стоял указатель, на котором было написано: налево пойдёшь – коня потеряешь. Прямо пойдёшь – голову сложишь. Направо пойдёшь – невесту найдёшь… Вот мне и подумалось насчёт невесты.

Неожиданно Атти громко смеётся. Ролло ему вторит:

– Кто о чём, а стальной капитан – о женщинах! Точно небо упало на землю, а реки потекли вспять!

Я не понимаю, и император, продолжая смеяться, поясняет:

– Сьере Стел, моя Льян очень обижается на вас, что вы не обращаете на неё внимания.

– Как это не обращаю? Очень даже наоборот.

– Да? Как на специалиста – может быть. Как на соратника – вполне допускаю. Но вот как на женщину – ни одной попытки даже простого флирта! Впрочем, вы вообще, насколько мне известно, противоположным полом не интересуетесь. Этому есть какая-то особая причина?

Я едва сдержался, чтобы не влепить ему по роже за такое. Но, видно, всё отразилось на моём лице, и я буквально процедил:

– Мне некогда было ими заниматься. Учебка. Лари. А здесь, когда каждый день гибли тысячи людей, как-то не тянуло. Да и не с кем.

Несколько мгновений тишины. Ролло хмурится. Атти не знает, что сказать. Наконец:

– Приношу свои извинения, сьере барон. Как-то не подумал…

– У меня нет привычки спать со своими подчинёнными. Ваше. Величество. – Специально разрываю титул. И возвращаюсь к делу: – Судя по услышанному, мои части смогут выйти из лагеря примерно к обеду?

– Да, – отвечает вместо Атти наш главком, а ныне – командующий западным направлением.

– Я могу быть свободен?

– Сьере капитан…

– Я не думаю, что услышу что-либо нового для себя. Время выхода у меня есть. Карты получены. Со своими офицерами я познакомился. Позвольте лучше отдать все необходимые распоряжения моей роте. Это принесёт больше пользы, чем время, потерянное на выслушивание…

Обрываю фразу, поднимаясь. Молча отдаю честь, выхожу из шатра. Настроение мне Неукротимый испортил. Наверняка работа Льян. Ну тварь! Я ей это припомню…

Иду по громадному лагерю, раскинувшемуся на несколько километров вдоль дороги и занявшему всю долину и дальше. За месяц осадного сидения мы здесь обжились. И неплохо. Возле расположения моей роты меня встречает бурная суета. Незнакомые мне артиллеристы катят свои орудия. Куча пехотинцев ныряет в подземные ходы, ведущие на форты. Навстречу им выходят те, кто защищал эти укрепления до сегодняшнего дня. Выбегают вперёд сержанты, отдаю им честь и приказываю провести парко-хозяйственные работы и приготовиться к выходу. Конкретно ничего не говорю, но только слепой и дурак не поймёт, видя то, что сейчас происходит на позициях, что наша оборона подходит к концу и начинается новый виток войны. Надеюсь, окончательный. Победный…

– Проверить все повозки, обувь и оружие. Мы выходим следом за подразделениями западного направления под командованием майора дель Вата. Всем всё ясно? Перед выходом их последнего подразделения, полка капитана дель Соу, начинаем общее построение в колонну, – с хмурым видом отдаю я последние распоряжения. Льян сидит с опухшими глазами, опущенными к земле. Судя по всему, она получила на орехи. И немало. – Сейчас – разойтись по подразделениям, готовиться к выходу.

…Земля тяжело вздрагивает. Начинается. Вчера к ренегатам подошли подкрепления. Части из Рёко и Тушура. Почти семь тысяч воинов, включая конницу. По некоторым признакам, из тушурской королевской гвардии. Так что нас ждут весёлые деньки. Но тут мы, имперцы, сыграли на опережение, и сейчас начинается встречный бой. Точнее, бойня. Полторы сотни больших орудий разом открывают огонь. Пушки ставили на позиции всю ночь. Цели выверены и распределены заранее. И на ничего не подозревавшего врага обрушиваются сотни и сотни бомб, шрапнелей и зажигательных фугасов. Противник привык, что бомбомёты бьют недалеко, и чувствовал себя в безопасности. Но пушки – это далеко не винтовки. Дальность стрельбы единорогов достигает четырёх километров, а вес ядер – сорока килограммов. Меньше, чем у надкалиберных бомб моих агрегатов, но достаточно, чтобы нанести страшный урон подразделениям врага.

Лес озаряется пламенем, которое очень быстро поднимается выше вершин самых больших деревьев. От едкого запаха сгоревших зарядов першит в горле и слезятся глаза. Скорострельность просто удивительная! Расчёты работают, словно машины. Чёткие, выверенные, экономные движения – и длинноствольное бронзовое орудие подпрыгивает, изрыгая пламя. Его откатывают назад, одновременно начиная банить ствол, передают картуз с порохом, забивают пыж, потом ядро. Снова подносят пальник к запальному отверстию, и опять грохот выстрела бьёт по ушам. Время от времени, когда нагревшийся ствол обливают уксусом, доносится яростное шипение. Тогда к гари прибавляется кислая вонь, и горло рвёт кашлем. Настоящий ад! Несмотря на то что солнце поднимается всё выше, рассвет не виден. Из-за дыма. Лес горит, земля пылает. Зажигательные бомбы сделали своё дело.

Внезапно всё разом обрывается, и под барабанный грохот по переброшенным мосткам выступают первые роты, которые должны расчистить нам дорогу до развилки. Примкнутые ножевые штыки почти в полметра длиной матово светятся. Плотные цепи скрываются в долине, и я бормочу про себя ругательства – из-за вала мало что видно. Впрочем, пройдя низину, солдаты вновь появляются в секторе обзора. К тому же немного рассеялся дым от артподготовки, и я вижу выжженный лес… Мать богов! Нет, там точно ничего живого не осталось! Просто не может выжить! Атакующие идут среди пней, и в подзорную трубу я могу различить, как время от времени штык устремляется к земле, возвращаясь обратно. Добивают тех, кто ещё дышит. Приказ ясен каждому: пленных интервентов не брать. Ни тех, кто из Тушура, ни тех, кто из Рёко. К тому же, насколько я могу судить, последних Неукротимый явно не любит больше. Даже странно, что так доверяет Льян…