Тимур Рымжанов - Колдун. Трилогия

А для меня все это было словно охота, добыча трофея. Я не очень отдавал отчет собственным действиям в этот момент. Дитя прогресса, воспитанный телевизором, я дичал прямо на глазах, культивируя и не сдерживая в себе примитивные инстинкты. Взнузданный азартом, словно хищник, зажавший зубами добычу, я рвался к своему логову. Во мне оставалось все меньше от цивилизованного человека, попавшего сюда примерно год назад. Непрерывная борьба за существование, необходимость выживать в тяжелых условиях превратили меня в человека больше интуитивного, чем логичного. Вынужденно агрессивного, как бы, наверное, сказали в двадцать первом веке – брутального. Эти непривычные ощущения были схожи с неким опьянением, с действием боевого стимулятора. Не могу сказать, что меня беспокоило такое состояние, напротив, оно мне чертовски нравилось. Только сейчас я понял, что растерял последнюю шелуху мнимого напыления цивилизованности. Как бы мы ни старались и ни пыжились, корча из себя высоколобых интеллектуалов, нами все равно управляют инстинкты, примитивные, первобытные, но совершенно естественные. Вот только не знаю, хорошо это или плохо. Хотя в данный момент скорее хорошо, ведь именно инстинкты помогают мне выжить.

Костер горел очень жарко. Наум сидел спиной к лесу, ворошил горячие угли длинной палкой. Мартын что-то сосредоточенно жевал, одновременно с усердием полируя клинок эстока, давно облюбовав этот меч. Метрах в десяти от костра на зеленой лужайке паслись четыре довольно резвых на вид лошади. Я даже сморщился, в подробностях представляя себе муки верховой езды ближайшую неделю. Хорошо еще, что мои послушные подмастерья не поскупились и на удобные седла, иначе бы поездка превратилась в сущую пытку.

– Совсем скоро Ярославны хватятся, так что времени у нас в обрез, – сказал я братьям, осматривая собранные вещи. – Кинутся на поиски и наверняка отправят гонца к боярину, так что действовать надо в том же духе, что и прежде.

– Отобьемся, – заявил Наум самоуверенно, подняв арбалет.

– Даже не думай! – гаркнул я, нахмурив брови. – Калечить, а тем более убивать будущих родственников запрещаю! Что бы ни произошло, Ярославну беречь как зеницу ока! Мы отправимся вниз по течению, обойдем город с севера и, если я правильно все рассчитал, пойдем в хвосте погони, которую за нами отправят. Поверьте, друзья мои, это самый надежный способ не попадать в неприятности. Вступать в открытое противостояние – последнее из того, что я планировал. Мартын! Закрой рот, я все сказал! – закончил я свою речь.

Наум хохотнул и, увернувшись от затрещины брата, вернул мне кошель с деньгами. Машинально взвесив его в руке, я понял, что на покупку лошадей и седел израсходовано подозрительно мало денег.

На мой немой вопрос Наум, не моргнув глазом, солидно заявил:

– Сторговались…

Но, получив затрещину уже от меня, обиженно загундел:

– Да маленько-то прижал всего, а он карябаться полез… ну чисто кот!

Нет другой жизни кроме той, которой ты уже живешь. Можно планировать, мечтать, возводить песочные замки, но не отрываться от реальности. Густой Мещерский лес казался каким-то бесконечным, как тропические джунгли, он тянулся на многие десятки километров. Нетронутый, дикий, с очень редкими признаками присутствия человека. Нет городов и деревень, нет людей, религий, войн, есть только этот бесконечный, топкий, холодный и темный лес, сквозь который мы бредем, кажется, уже целую вечность. Я теряю счет времени, путаю дни, одинаковые, однообразные, немного нудные и монотонные.

Надо напрячь мозг. Заставить его работать, а не довольствоваться реакцией подкорки на примитивные, совершенно предсказуемые события. Когда становится холодно, мы разводим костер, когда кончаются запасы пищи – охотимся. Устраиваем примитивные ночные стоянки, легкие шалаши и навесы. Все это очень просто, привычно и обыденно.

Необходимо поставить сверхзадачу. Кроме главного устремления – вернуться обратно в свое время, – мне еще нужно как следует, с размахом устроиться в этом мире. А для этого совершенно необходимо составить четкий, последовательный план, создать некий алгоритм. Иначе меня заест быт, как говорится, со своими привычными делами и обыденностью повседневной жизни.

Юсуф, мой первый наставник в кузнечном деле, утверждал, что случайностей не бывает. Он вообще был не от мира сего. Еще тот был мастер, помимо кузнечного дела, ляпнуть что-нибудь эдакое, что аж мозги закипают. С его точки зрения, все, что происходит вокруг, в нашей жизни, подчинено определенным законам. Я не понимал его тогда. Он казался не по годам мудрым, хоть и был старше меня всего на пару лет. Но сейчас, в этом времени или параллельной реальности и в этой ситуации, я склонен думать так же, как он. Действительно, не может быть случайностью тот факт, что я оказался здесь. С таким багажом знаний, умений, навыков. Я должен все это использовать, а не погружаться с головой в житейские проблемы. Смотреть на вещи шире. Пробуксовка в бытовых мелочах останавливает меня на этом пути, приземляет, равняет со всеми прочими. А я не прост! Я старше всех здесь примерно на восемьсот лет!

Придется вывихивать некоторые здешние устои, ломать сложившиеся обычаи и стереотипы, иначе вся моя возня окажется пустой и никчемной. В первую очередь необходимо забить место, устроить себе логово. То самое место, что станет отправной точкой всех моих новаций и нововведений. А что делать?! Как любил говаривать товарищ Сталин, «лес рубят – щепки летят». Лес придется рубить, хотят местные князья того или нет. И пусть я встану в оппозицию, мне хватит сил удержать плацдарм. Коль уж мне известно о скором нашествии Батыя, следует использовать эти знания для сохранения целостности государства. Нет, не этого разрозненного лоскутного одеяла, которое на сегодняшний день представляет еще не ставшая до конца православной Русь, а будущего, сильного и крепкого государства. Ведь каждое мое действие, ведущее к объединению, это цемент для фундамента будущего, пусть и не того, в котором мне потом предстоит родиться. Как же все это сложно! Но о таких вещах надо помнить. Пусть это станет частью моего плана.

В то же самое время я прекрасно понимаю, что не смогу вернуться в ту реальность, из которой прибыл сюда. Любое мое действие, если оно сможет оказать влияние на ход истории, изменит вектор событий, и моя реальность перестанет существовать. Я не силен в теории этих процессов, просто в свое время просмотрел достаточное количество фильмов и научных познавательных передач на эту тему, но думаю, что логику самого процесса я усвоил верно. Может быть, именно это от меня и требуется? Изменить ход истории, сбить предопределенность событий, пожертвовать собой ради будущего страны – нет, не так, просто ради будущего. Если есть прибор, способный забросить человека в прошлое, то, надо полагать, его создал кто-то, с какой-то целью. Чем не цель – изменение уже известного будущего?! Возможность исправить заложенные ошибки, взять реванш. Башка кругом от таких теорем, а ясней не становится. Не имеет значения тот факт, готов я пожертвовать собой или нет, у меня просто нет выбора. А уж стану ли я действовать глобально или мелко, или и вовсе останусь безучастным к грядущему разорению – все равно это не дает мне шанса вернуться. Я понимаю это, но не хочу верить. Не могу смириться с мыслью, что моя прежняя жизнь теперь только воспоминания, и не более того. Наверное, потребуются годы, чтобы свыкнуться с такой участью.