Александр Пономарёв - Проект Вервольф

— Я прекрасно знаю, где находится гестапо, бригадефюрер. И, поверьте, при других обстоятельствах, несомненно, обратился бы к Мюллеру, но сейчас это дело касается вас больше, чем шефа четвёртого управления.

Шелленберг изобразил на лице удивление и спросил с усмешкой:

— Да что вы говорите? И почему это заговор против фюрера касается меня больше, чем старины Мюллера?

— Вы верите в мистику? — проигнорировал я его вопрос.

Бригадефюрер с полминуты сканировал меня взглядом, а потом медленно заговорил, словно взвешивал каждое слово:

— Допустим, я верю в некоторые вещи, которые на данном этапе развития науки не поддаются объяснению. Но какое отношение это имеет к делу?

Я поддёрнул рукав кителя, чтобы браслет на моей руке был виден ему.

— Эта вещь и руна на ней вам о чём-нибудь говорят?

Шелленберг подался вперёд, его глаза сузились и словно лазерные целеуказатели неподвижно уставились на череп посередине браслета. Через секунду он вернулся в прежнее положение.

— Обыкновенный браслет с черепами. И это не руна, а древнескандинавский магический символ «валькнут». Одни называют его узлом падших, другие — узлом избранных. Не вижу в этом ничего необычного.

«Какой «валькнут»? На черепе был «зонненрад»!» — чуть не сказал я и глянул на браслет. Посреди лба действительно красовались три взаимно переплетённых равносторонних треугольника вместо кривоколенной свастики.

Я посмотрел на собеседника округлившимися глазами и, глотая окончания слов, торопливо сказал:

— Бригадефюрер! Надо спешить, времени почти не осталось! Ещё утром на черепе был «зонненрад», — я постучал пальцем по браслету, — а теперь вместо него появились эти треугольники. Послезавтра, если вы мне не поможете, свершится неповторимое!

Я не на шутку разволновался и, видимо, это волнение передалось Шелленбергу.

— А что будет завтра? — спросил он серьёзным голосом.

— Конец света! Дайте мне десять минут, и вы всё поймёте.

Начальник шестого управления вяло шевельнул рукой, поставил локоть на стол и обхватил пальцами подбородок. Я кивнул, удобней устроился на стуле и рассказал ему всё: от атаки на фабрику до разбитой о голову оберфюрера бутылкой. Не забыл упомянуть и о том, как на руке Сванхильды появился браслет. Сказал и о Марике, правда, ей в моём повествовании была отведена особая роль: будто бы только с её помощью я смогу найти портал, через который Шпеер и сотоварищи хотят привести демона в этот мир.

— Теперь вы понимаете, насколько это серьёзно, и что мне без вашей помощи не обойтись? — закончил я и перевёл дух.

Шелленберг встал из-за стола, сцепил руки за спиной, несколько раз прошёлся по кабинету, потом подошёл к окну и посмотрел в него, перекатываясь с пятки на носок.

— А почему вы думаете, что я вам поверю? — спросил он, не поворачиваясь ко мне.

— Хотя бы потому, что вы с этого августа, по поручению Гиммлера, зондируете политические возможности сепаратного мира с Западом. Если с фюрером что-то случится до того, как вы договоритесь, — вам вряд ли удастся уцелеть при последующей делёжке власти: Канарис и Мюллер сожрут вас, бригадефюрер.

Выбросив единственный козырь, я поднял ставки в игре до максимума, одновременно лишив себя возможности отступления. Теперь оставалось дождаться ответного хода и уже тогда решить, что делать дальше. Хотя чего тут решать? И так всё понятно: если Шелленберг не поведётся на мой блеф, то Марике придёт конец, а я не смогу вернуться домой.

Молчание слишком затянулось. Бригадефюрер по-прежнему стоял ко мне спиной, делая вид, будто разглядывает что-то в окне. Я сверлил его затылок взглядом, чувствуя, как по спине катится капелька холодного пота.

«Нервы ни к чёрту. Вернусь в родное время — куплю успокоительное».

Начальник службы внешней разведки коротко кашлянул, повернулся ко мне — я сразу вскочил со стула — громко, с посвистыванием, втянул носом воздух и сказал скрипучим голосом:

— Это всё наглая ложь. Не знаю, откуда вы это взяли…

Я заметил, как бьётся у него под глазом синяя жилка, как едва уловимо подрагивают пальцы правой руки и выдал скороговоркой:

— Нет, бригадефюрер, это правда, как и всё, что я вам сказал до этого. Хотите знать, откуда мне это известно?

Шелленберг кивнул, и я продолжил:

— Я заглянул в будущее, когда лежал оглушённый взрывом в горах Баварии. Третий рейх рухнет в мае сорок пятого под натиском Красной Армии, англичан и американцев. Берлин превратится в развалины, а Гитлер трусливо покончит собой тридцатого апреля того же года. Победители жестоко разделят наш фатерлянд на части, миллионы немцев окажутся на грани голодной смерти, орды коммунистических варваров заполонят города и веси, будут грабить, жечь и убивать. Вы этого хотите?

Шелленберг помотал головой.

— Есть шанс всё исправить, но для этого надо остановить Сванхильду и заговорщиков. Если они вызовут демона с его ратью — весь мир погибнет, потому что с тварями из Инферно нельзя договориться. Они не остановятся, пока не превратят Землю в безжизненный камень.

Я облизнул пересохшие губы и продолжил с прежним напором:

— Другое дело, бригадефюрер, если вы поверите мне и выступите со мной заодно. Тогда вы сможете взять власть в свои руки и станете спасителем нации… да какое там — всего мира!

Шелленберг усмехнулся.

— Зря смеётесь. Я не преувеличиваю и я не сумасшедший. Понимаю, вам трудно в это поверить: какие-то демоны, магические браслеты и прочая чушь. — Я сокрушённо махнул рукой: — Эх! Да что я вам говорю. Если б вы хоть раз видели трансформацию человека в оборотня — вы бы так сейчас не улыбались.

— Простите, Валленштайн, я что-то не понял: к чему вы приплели сюда ваших вервольфов?

— Да к тому, что всё это из одной оперы, бригадефюрер! До того, как я нашёл этот проклятый артефакт, оборотни были легендой, персонажем народных страшилок, фольклором, если хотите. Зато сейчас они стали реальностью, и я сражался с некоторыми из них перед тем, как вернулся в Берлин. Вы знаете, что они сделали с населением Бергвизебурга?

Начальник шестого управления вскинул правую бровь. Похоже, это стало для него новостью.

— Они вырезали всех за несколько минут. Всех до единого! Стариков, женщин, детей. Всех! Понимаете?

Бригадефюрер несколько раз постучал носком правого сапога по полу, изучая меня взглядом, потом вернулся в кресло и положил на стол сцепленные в замок ладони.

— Но ведь вервольфы — это ваше изобретение, барон. Или я что-то неправильно понял?

— Вы всё правильно поняли, бригадефюрер, и я не снимаю с себя ответственности. Кровь этих несчастных отчасти лежит на мне, но это не я выпустил «зверушек» на волю. Это сделал Кригер по наущению Шпеера.