Гарольд Хоук - Претендент

Вице адмирал щёлкнул клавишей внутренней связи:

— Выпустить ракетные ловушки с левого борта, открыть прицельный огонь по судам противника.

— Ловушки выпущены, — прозвучал на мостике голос канонира, и в ту же секунду из динамиков вырвалось глухое рявканье пушек.

На той части панорамных экранов, где транслировалось изображение левого борта, Сарасота увидел чёрные провалы раскрывшихся отсеков. В космос выплыли бесформенные куски металла, пучки продолговатых гильз от использованных снарядов, какие-то крупногабаритные детали — старый неликвид от давно списанных, но не снятых с корабля механизмов.

К перехватчикам потянулись красные трассы выстрелов. Засев на артиллерийской палубе канонир честно отрабатывал поставленную перед ним задачу, отстреливаясь бронебойными снарядами из полуавтоматической пушки сто восемьдесят пятого калибра. Он бил прицельно, кромсая попавшие под смертоносные подарки вражеские суда. Несколько «Грейхаундов» вспыхнули, и превратились в огненные шары, из которых вылетели обломки.

Ловушки образовали плотный заслон. Вопреки ожиданиям капитана ракеты, наткнувшись на преграду, не взорвались, они просто поменяли траекторию или пробили металл насквозь, развалившись при этом на части.

«Да это болванки!» — догадался Сарасота, продолжая маневрировать кораблём.

— Сеймур, активируйте нагнетатель лазера главного калибра! — приказал он, переключившись на волну старпома.

Корабли противника закончили перестроение, роем двинулись к «Тирпицу», на ходу стреляя из маломощных лазеров. В защитном поле заряды вспыхивали маленькими облачками, а по сотам от места попаданий кругами разбегались волны как от брошенного в воду камня.

Две ракеты чудом миновали парящий вокруг дредноута мусор. С разницей в несколько секунд, они врезались в корпус ниже вспомогательной надстройки технического отсека, где защитное поле имело малую толщину.

— Что вы там возитесь, Сеймур?! Почему пробило защиту? — закричал капитан, щелкая кнопками и считывая с мониторов отчёты о повреждениях.

— Сэр! Я запустил нагнетатель, он забрал на себя большую часть энергии реактора. Заметив падение мощности, я подключил автономные твердотопливные генераторы. Видимо удар пришёлся на момент накачки энергией защитной матрицы.

— Понятно. Почему не стреляете из главного калибра? Альберт уже уничтожил три перехватчика, а вы ещё ничего не сделали.

— Сэр! Генераторы дают меньше энергии. Готовность семьдесят пять процентов.

— Мы так и будем беззубо огрызаться?! Пушка Альберта скоро перегреется. Пока он добежит до следующей, мы будем беззащитны. Приказываю немедленно открыть огонь!

— Накопленной энергии хватит на один выстрел. Вероятность повторного использования основного калибра слишком мала!

— Сам знаю! Выполняйте приказ! — рявкнул вице-адмирал, глядя на шкалу мощности силовых установок. Разделённый на равные промежутки синими полосками, светящийся зеленью столбец медленно сползал вниз. Главный двигатель грозил отказать в ближайшее время, в этом случае, лишившись подвижности и энергетического поля, дредноут превратится в лёгкую цель для пушек стервятников.

«Где боцман, почему он медлит?»

Дудкович первым выскочил из навигационного отсека, почти не касаясь ногами ступеней, спустился по трапам на палубу технического этажа и теперь накручивал педали. На каждой палубе в специальных нишах хранились велосипеды, всего сто штук на весь корабль для быстрого перемещения между отсеками. По палубам «Тирпица» пешком не набегаться, выдохнешься после первой пробежки, их за время обычного дежурства набиралось до тридцати за смену, чего уж говорить о боевом столкновении с противником.

Стальные рёбра шпангоутов освещал дежурный свет контрольных ламп, конец длинного коридора терялся вдали, сужаясь до размеров игольного ушка. Отделение вспомогательных двигателей приближалось с каждым витком педали. Ещё немного и пробудившиеся «малыши» дадут дредноуту так нужную ему манёвренность.

И вот на пределе видимости показалась стальная переборка с овальной дверью. Дудкович поднажал, справа раздался громкий гул, будто кто-то с размаху ударил по судну гигантским молотом. Велосипед вильнул в сторону, врезался в трубы магистрального маслопровода.

Боцман вытер выступившую из носа кровь, осмотрел погнутое колесо. Ничего, ехать можно.

«Тирпиц» содрогнулся от нового удара. Броневые листы обшивки вогнулись внутрь, толстые трубы маслопровода лопнули, из них фонтаном хлынуло горячее масло.

Ужасный вопль заметался под потолком технической палубы. Барабаясь в дымящейся луже, разбрасывая по стенам чёрные брызги, боцман с трудом перевернулся на живот, отполз на метр в сторону, покрасневшей рукой с лохмотьями облезшей кожи ухватился за отверстие в шпангоуте.

Превозмогая боль Дудкович подтянулся, встал на ноги. Дрожащими пальцами потёр ослепшие глаза, шатаясь, побрел к машинному отделению, щупая воздух перед собой. За ним тянулась неровная цепочка тёмных следов.

Масло по-прежнему било из трубы шипящей струёй, огромная лужа на полу всё увеличивалась в размерах. Неотрывно следуя за боцманом, она почти догнала его, но тот ступил на сетчатый фрагмент пола. Лужа разделилась на три потока, одна часть масла проникла сквозь дырки на нижнюю палубу технического отсека, а две других обогнули перфорированный участок по флангам и растеклись перед Дудковичем.

Запинаясь носками ботинок о неровности пола, тот ступил прямо в ловушку, подкатился, сильно ударился затылком об острый угол воздухоочистной шахты и замер в неестественной позе посреди расширяющейся лужи.

А в это время в главном двигательном отсеке механик Деррик Пирс суетился возле основного агрегата системы охлаждения реактора — огромной вытянутой в длину махины преимущественно полукруглой формы. Различные «выросты» придавали ей странный вид, гайки диаметром с голову скрепляли составные части. Толстые жгуты проводов вместе с гнутыми трубами шли по всему корпусу, ныряли в отверстия оболочки, выходили из машинного нутра и скрывались в полу.

Резко дёргая «трещоткой» Деррик один за другим выкручивал толстые болты, что удерживали на месте выпуклую пластину, под которой находилась крышка маслоналивной горловины. На полу возле жёлтых ботинок Пирса уже валялось восемь болтов, осталось всего два, но они намертво прикипели и никак не хотели выкручиваться.

Лампочка давления масла моргала, стрелка манометра стремилась к нулю, противные звуки ревуна резали слух. Механик бросился к стеллажу, сдёрнул на пол ящик с инструментами, вытащил из рассыпавшейся кучи зубило с тяжёлым молотком. Несколько точных ударов и срубленные головки пулями пролетели по воздуху, отскочили от стены и закатились под прямоугольный выступ осевой стойки, на которую опирался средний ярус стальных мостков. По ним ходили бригады техников, обслуживающих силовую установку. Правда, сейчас в огромном зале никого не было кроме старшего механика и подвывающего от нехватки масла двигателя.