Алексей Куликов - Дорога к дому (СИ)

Он на миг оторвал взгляд от лица Касселя, искривленного в беззвучном крике, и взглянул на Марка, ваявшего Переходные Врата со всей доступной скоростью. Двухмерная проекция уже была завершена, потоки чистой Силы, составлявшие проявленную «плоть» вязи, пульсировали с невероятной частотой, давая знать, что форма готова к переходу в трехмерное пространство, но оплетающие её дополнительные потоки удерживали её. Это ограничение, отнимавшее лишние силы Марка, было необходимо, поскольку ему требовалось не просто создать Врата, но создать их направленными в одно, строго определенное пространственное состояние Бездны, известное как шестьдесят восьмой круг или уровень, иначе дух Касселя, покинув тело, отправился бы в путешествие по пространствам Бездны без указующей нити — и это в лучшем случае могло окончиться полной неудачей всего ритуала. О худшем не хотелось и думать.

— Давай! — резко выкрикнул Марк, когда последняя составляющая заняла своё место и он, оборвав поддержку сдерживающей вязи, позволил порталу принять трехмерный объем.

Плавным движением Маддис вытащил нож из груди Касселя и незамедлительно приложил заранее приготовленный кусок материи к раскрывшейся ране — вот только потери крови им и не хватало! Тихий стон, дыхание эффа пресеклось, грудь опала в последний раз, и эфф покинул свою земную оболочку. Маддис с силой прижал уже начавшую пропитываться кровью тряпицу к ране и принялся вести отсчёт. Мозг эффа ещё жил, он будет жить некоторое время, за которое духовной оболочке эффирца необходимо успеть совершить переход в Бездну, следуя по дороге, созданной вязью Марка, отыскать загадочного Учителя, узнать новые приказания и вернуться. И всё это следовало проделать очень быстро, иначе…

— Один, два, три, — с каждым новым словом голос ваятеля звучал всё тише, всё приглушеннее. Он все основательнее погружался в глубину собственного существа, пока окончательно не смолк.

«Одиннадцать…» Считая про себя, Маддис не переставал удивляться силе воли хрупкого эффа, не раз вызывавшегося стать добровольцем в этих странных и жутких «путешествиях» в Бездну. Сколько же отваги должно присутствовать в сердце, сколько доверия к своим союзникам, чтоб раз за разом, безоглядно кидаться в этот омут. «Тридцать семь…» Умирать снова и снова! По собственной воле отправляться за грань плоти! Кем надо быть, что пережить в прошлом, какие тени похоронить в самых дальних закоулках души, чтоб бестрепетно вступать на эту стезю? «Пятьдесят пять…» Маддис не был трусом и сам отлично знал это, ибо нельзя достичь того, чего достиг он, будучи малодушным. Нельзя! Но он ни на миг не кривил душой перед самим собой, признавая, что ни за что, ни за какие блага не согласился бы поменяться местами с Касселем. «Семьдесят девять…» Даже любопытство, врожденное и неотъемлемое качество талантливого ваятеля, не могло подвигнуть его на подобный шаг. Что угодно — только не это. Но как же мог этот маленький изящный эфф поступать так? Где, откуда он черпал силы? «Сто…»

— Пора, — до чего осипшим стал его голос. Повернувшись к побледневшему, с резко обострившимся, покрытым потом лицом Марку он глухо сглотнул и повторил уже громче, отчетливее: — Пора!

Тот только кивнул, говорить бывший кон не осмеливался: все силы уходили на поддержание вязи, в буквальном смысле выпивавшей из него энергию, а вместе с ней и жизнь.

Вокруг Маддиса стали формироваться новые формы, сложные, многослойные, включающие в себя невероятное количество потоков. Энергия, преобразующая их в реальность, буквально извергалась из ваятеля, вкладывавшего в исцеление Касселя всего себя без остатка. Множество подобных нитям серебристых лучей оплело тело эфирца, стягивая края раны и проникая внутрь, восстанавливали поврежденные ткани и мышцы. Рана исчезала на глазах, несколько ударов сердца — и от неё не осталось даже следа!

Грудь эффа резко приподнялась — полуоткрывшиеся губы с шумом втянули воздух. Глаза широко распахнулись, руки напряглись, пальцы выгнулись и заскребли тонкими ногтями по плите. Окружавшая его вязь принялась истончаться — в ней больше не было надобности. Тонкие энергетические нити, сворачиваясь и распадаясь, постепенно тускнели. Внезапно эфф испустил пронзительный вопль, вздрогнул всем телом и, судорожно дернувшись, уселся на плите, автоматически подогнув под себя ноги.

Маддис облегченно вздохнул и, отерев дрожащей рукой испарину, примостился по соседству. Марк, распустив вязь Врат, пошатываясь, приблизился к ним и без сил рухнул неподалёку от ваятеля. Довольно долго слышалось только хриплое дыхание, перемежающееся тяжелыми вздохами троих безмерно уставших мужчин. Никто не хотел брать на себя начало разговора. Слишком многое от него зависело. Слишком многое и слишком многие…

— Нам нужны люди, — прервал затянувшееся молчание Кассель, машинально потирая грудь, хотя никаких следов того, что лишь несколько минут назад в ней торчал кинжал, не осталось. Его лицо мрачнело на глазах, кровеносные сосуды обозначились на бледной коже значительно резче, глаза помутнели, зрачки скрылись за пленкой Ви`таа — всё это говорило о том, что эфф пребывал в состоянии крайнего нервного напряжения и с трудом удерживал себя в руках. — Много, очень много людей!

Маддис обеспокоенно огляделся по сторонам. Большинство наёмников оставалось в лагере, но пара любопытных, привлеченных воплем эффа, уже приближалась к каменной плите с явным намерением принять участие в обсуждении планов вожаков. Биббер и Кемаль — Маддис не очень хорошо знал этих двоих, хотя частенько видел их в компании Марка в прошлом, как и многих из тех, кто пришел с ним и эффом сквозь Врата шесть дней назад. Биббер — здоровенный малый, с копной вьющихся русых волос и улыбчивым ртом, отличался покладистым характером и веселым нравом. Его полной противоположностью являлся Кемаль: уроженец юго-восточных регионов Чина, он был невелик ростом и сухощав, с окаменевшим в маске вечного спокойствия лицом и холодными, узкими глазами убийцы, каковым он и являлся. И если весельчак Биббер был несносным говоруном, то от Кемаля редко можно было услышать два слова за раз. Эти двое отличались друг от друга, как ночь и день, и тем не менее, их редко видели порознь, хотя, что общего было между ними, Маддис не понимал. Ваятель не знал их прошлого и того, где их нашел Марк, но кое о чем, разумеется, догадывался — один взгляд на то, как двигается худосочный чин, и становится ясно: он был клановым ликвидатором. Единственное, что было Приорру доподлинно известно об этой парочке, так это то, что они пользовались куда большим доверием Марка, чем следовало бы. Возможно, большим, чем он сам, а уж этого надменный ваятель вынести никак не мог.