Алексей Глушановский - В начале пути [сборник рассказов]

Бумажник и зубная щетка в футляре на стол брошены небрежно, а меня всего затискали, ладно бы девки, а то — два потных мужика.

— В чем дело, — интересуюсь, между делом, — чего потеряли?

Молчат. Уже на посадку идем, пассажир один, такой же расхристанный, мне решил ответить.

— Утром в районе Ам Хоффа пропала герцогиня Йоркская. На ней было колье стоимостью в двести миллионов евро.

Тут я слегка с шага сбился. Кажется, визу мне через год не продлят…

Граждане, у вас межконтинентальной баллистической ракеты не завалялось? Нет? Ну и ладно, не очень-то и надо. Только я вот ничего больше делать не умею, кроме как ее перед запуском тестировать и осмотр готовности проводить. Десять лет боевого дежурства, пять лет училища, три года в Суворовском, и все коту под хвост. Достали мою кормилицу из шахты и потащили на демонтаж. Так мы с ней и расстались навсегда.

А я убыл в распоряжение штаба округа. До полной пенсии мне полгода оставалось, и сунули меня сюда, на Оку, дослуживать. Встретили как родного сына после долгой разлуки. Сразу коттедж дали — заселяйся. Рядом еще два пустых стоят — на выбор. На работу раз в месяц надо приходить — пачку денег получать. Я — начальник артсклада части. На всех дверях печати, и охрана из солдат-призывников по углам на вышках. Ничего не выдаем — некому. Красота! Жаль, не пью и рыбалкой не увлекаюсь, а то совсем бы как в рай попал. Три месяца мне осталось. Поди доживу, не застрелюсь от избытка счастья. Товарища себе здесь нашел. Он наше Суворовское училище на десять лет раньше закончил, только пошел по технической части. Когда часть окончательно расформируют, все гаражи и ремонтные мастерские ему достанутся по наследству. У него планы на будущее громадные. Скоро российских олигархов ждут потрясения. Ха-ха!

Пятнадцать лет тому назад на вводной лекции нашего генерала я отличился.

— Вопросы есть? — спросил генерал.

— Когда у нас практические стрельбы? — сходу поинтересовался я.

— Стрелок, — сказал генерал, как припечатал.

С тех пор меня никто иначе и не называл. Один раз так в проездных документах и напечатали: «Выданы старшему лейтенанту Стрелку». Пришлось тогда возвращаться…

Я по выслуге лет и за мужество при нештатных ситуациях давно уже подполковник, три железки боевых на груди, четыре за выслугу и юбилейных, а выстрелить мне так, к счастью, и не довелось.

Сижу в гараже у своего приятеля, Вити Самоделкина, — тоже прозвище, сами понимаете, — ем рыбку вяленую, а тут вестовой из штаба прибегает.

— Товарищ подполковник, вы завтра заступаете на дежурство. По распоряжению командира части.

Ну надо же. И холодок по сердцу. Хрип дыхания слушай, забыв про шаги на дороге, там за нами пришли, только это до времени ждет.

— На, держи, — Витя мне из сейфа «Стечкина» достает, сразу и резко переходя из категории «приятель» в «братья по оружию». — Полгода уже думаю, как такая жадная гнида, как наш генерал, от такого куска, как территория части, отказался. Ведь миллионы!

— Значит, завтра покупатели на наши склады приедут, все вывезут, а потом все на пожар спишут, — проговорил я вслух мысль, всем понятную. — И не останется от твоего хозяйства даже гаечки целой.

— Их надо остановить, — Самоделкин загорелся. — Надо в особый отдел округа звонить.

— Попробуй. Генерал у нас не дурак, однако. Связь наверняка отключил.

Брякнул он трубкой, нет гудка. А служебная сеть к мобильным телефонам равнодушна.

— А пулемет у тебя есть? — спрашиваю.

— «Дегтярев», — говорит смущенно, — Только патронов нехватка.

— Это горе мы поправим, — усмехаюсь, — Все склады наши. Пошли, поможешь. Цинков пять возьмем, на всех хватит, на продавцов и покупателей. Мы им покажем, что такое принципиальный офицер с пулеметом.

Гляжу, замялся мой товарищ.

— Спокойно, — говорю, — мы же не третью мировую войну начинаем. Приедут покупатели.… Кстати, за чем?

— Ну, не за снарядами к гаубице, — Витя щекой дернул. — За «Стрелами», понятно. Каждый комплект — сто тысяч монет; зато каждая ракета — сбитый самолет или вертолет. Большие дела можно делать. И ПТУРСов возьмут.

Кивнул я головой согласно — сам так же думаю.

— Будут вывозить все под ноль. Две колонны грузовиков, в каждой машин по десять. Часть на полигон выведут, чтоб солдатики под ногами не мешались. Мы им дадим загрузиться и за ворота выехать, а потом колеса и прострелим. И на машине в штаб округа. Это в складе работать легко — пол бетонный и кран-балка, а в чистом поле расклад другой. И тяжко будет генералу объяснять, что там, в чужих машинах, его боеприпасы делают.

— А можно без стрельбы? — Самоделкин вздыхает.

— Можно, — отвечаю. — Накатим сейчас по литру водочки на нос, и когда проснемся, если нас не зарежут, все уже кончится. А с нас взятки гладки.

— Зарежут, — понимает Витя.

— Без сожаления, — подтверждаю я. — Мы с тобой на пути к деньгам стоим, а значит, даже не люди — просто помеха. Да и не делается ничего без риска и крови. Кто первый вспомнит, что где-то у него в хозяйстве танки есть, того и власть. А тугодумы пусть потом слезы льют, если живы останутся. Про оружие, Витя, в нашей стране забывать нельзя. И лучше я сам склад сожгу, чем кому-то свое подотчетное добро отдам без боя. Вот такой у нас на завтра расклад. Двери запирай на замок, а для любопытных глаз мы сейчас сценку изобразим.

Свернули мы тулуп, бросили на лежанку, сверху брезент накинули. Бутылки пустые водочные с кусками хлеба по столешнице раскидали. Ясна любому солдатику картина — напились товарищи офицеры в хлам, и поднять их нет никакой возможности. И ящик водочки на улице на лавочке стоит. Наживка. Пусть ребятки на полигоне не отвлекаются на шум посторонний.

Сами мы в соседнем боксе залегли и стали с патронами возиться. Снарядили две ленты, пять дисков набили и плюнули на это дело. Заболели пальцы с непривычки. И так хватит на гражданских жути нагнать. Съели банку тушенки и спать залегли.

Зелень леса, неба синь и красный флаг. Эта гамма на меня наводит грусть. Матюгальник на березе голосит, как узбеков, латышей сплотила Русь. Восстает из пепла выпивший народ, неформал скоблит от крови свой кистень, а солдату на привале нет хлопот — лишь бы в баню запустили в женский день .

Без зарядки и завтрака часть по машинам загрузилась и выдвинулась на полигон. Один УАЗ у штаба стоял.

— Человек пять, не больше, — прокомментировал Витенька.

Мандраж у него легкий чувствовался, но не более того. Это хорошо.

Ворота так и стояли — настежь. Заезжайте, гости дорогие, здесь всем рады, для каждого гостинец припасен.

— Слышу, — Самоделкин удивленно поднял бровь. — Не больше двух машин.

— Головной дозор? — предположил я.