Вячеслав Тимонин - Тринадцать граней (сборник)

Физика жидких тел, несмотря на присутствие таковых на ободке унитаза, была тут ни при чём. В доме напрочь отсутствует электричество! Такая банальная, с точки зрения науки XXII века, физическая величина как сила тока, измеряемая в амперах, была равна нулю.

В недоумении профессор захлопнул дверь. Такого раньше никогда не случалось. Электричество было всегда. В близком к паническому состоянию профессор бросился на кухню и открыл кран. Воды не было.

Фёдор Николаевич хмыкнул, потеребил острую бородку, и обрадовался пришедшей в голову идее. Он подошёл к замутнённому на ночь окну и потёр его. Стекло должно было стать прозрачным! Но не стало…

Профессор удивился ещё больше, чем был удивлён до этого.

– Позвольте! – заявил он, – Но в антиполяризационных стёклах используется энергия статического электричества!

Основанные на эффекте антиполяризации Хаффмана-Гейнца, давнего недруга профессора, окна меняли прозрачность в зависимости от угла падения света на микронного размера линзы. Для работы системы не было необходимости использовать стационарный источник энергии. Статического электричества, накопленного на теле человека, хватало для питания маленьких линз. И оно управляло ими. Проведя рукой по стеклу, можно было поменять вектор отражения в небольшом массиве. А по закону векторного единообразия, того же Хаффмана, следом менялся вектор всех остальных линз.

Минимум два, а может пять основополагающих законов физики перестали работать Сердце профессора бешено колотилось в груди. Ему явно не хватало воздуха. Он решил открыть окно. Но не смог! Устаревшей сотню лет назад ручки для открывания окон не было. А электронный замок по понятным причинам не функционировал. Смысла идти проверять входную дверь не было.

Полный безнадёги Фёдор Николаевич тяжело плюхнулся на табуретку. Слон, которого так бодро он собрался съесть с утра, вырос до гигантских размеров.

– Это катастрофа! – подумал профессор, – Катастрофа мирового уровня! И я даже позвонить никому не могу…

Негромко цокая коготками по гладкому полу, мимо опечаленного профессора продефилировала чёрная тень.

– М-я-а! – сообщил Василий. Он только что выбрался из лотка и намеревался слегка перекусить.

Фёдор Николаевич досадно усмехнулся. Коту крупно не повезло – кормушка и поильник работали на электричестве.

Однако, когда Василий приблизился к раздатчику пищи, прибор ожил. Маленький автоматический барабанчик-дозатор как ни в чём не бывало провернулся, в миску высыпалась горсть разноцветных сухариков: рыбки, кролики и всякие другие подушечки.

– Этого не может быть! – заявил профессор и усердно замотал головой.

Василий погрыз немного корм, больше для видимости, чем на самом деле хотел есть, попил воды, и потягиваясь, вышел на середину кухни.

– Василий! И как это понимать? – строго спросил профессор, но кот не удостоил его вниманием.

Фёдор Николаевич ткнул пальцем в дозатор с кормом, но тот словно застыл. А в блюдечке с водой образовалось желе.

И только сейчас профессор заметил, что все вещи на кухне выглядят странно. Они были какие-то мрачные, выцветшие, «мёртвые». И что более странно, вокруг кота образовалось пятно света. Нельзя сказать, что Василий светился как фонарик, но некоторую контрастность в окружающие его предметы вносил. Рядом с ним они оживали, становились чётче, наливались красками, а на расстоянии пары десятков сантиметров блёкли, как бы замирали.

Кот явно таил в себе интригу, но профессору не хватало гениальности мозга понять какую.

– Киса, киса, киса, – позвал Фёдор Николаевич и был награждён звуком презрительного «мяу!».

Кот вытянул левую заднюю ногу и принялся драть её шершавым как наждачка языком.

Фёдор Николаевич подумал, что раз в молодости поймал удачу за хвост – сразу защитил диссертацию по квантовой модуляции, то кота за хвост поймать тем более сможет. Правда, он не учёл мнение Василия. А он был против!

Во-первых, как порядочный кот, Василий терпеть не мог показываться на публике не вымытым до скрипа. А во-вторых, о том, чтобы быть пойманным за хвост и речи быть не могло, ведь это была, есть и всегда будет святая, неприкосновенная часть тела.

Профессор наивно дёрнулся, но кот, предугадав события, отпрыгнул в сторону и нервно подёргал бесценным хвостом. Когда опасность миновала он уселся снова и принялся намывать заднюю правую ногу, поскольку левую посчитал достойной.

Фёдор Николаевич предпринял новую попытку схватить кота, но и она завершилась неудачей. Кот легко оторвался от преследования перебазировался на новое место дислокации.

Параллельно с анализом векторов подхода к постоянно ускользающему коту, в голове у профессора появилась некая теория, объясняющая способности кота сиять и включать кормушку без внешнего питания.

Исчезновение электричества – не причина, а следствие, – думал профессор, потихоньку продвигаясь к расслабившемуся коту. – Произошёл какой-то пространственно-временной сбой, который почему-то не затронул кота. А может быть, даже, кот являлся ключевой фигурой. И раз он мог управлять кормушкой, то значит, сможет и другими бытовыми вещами в доме.

Профессор совершил хитрый обманный манёвр, завис над котом, и всё таки поймал зверя. Кот побарахтался для вида и лениво обмяк. Сам не веря в то, что собирается сделать, Фёдор Николаевич поднёс кота к окну, поближе к электронному замку.

Сияние вокруг кота передалось на раму и стёкла. Замок щёлкнул, окно распахнулось.

– Василий, – важно сказал профессор, – не будь я учёным мужем, я бы сказал, что это настоящее дремучее волшебство, и ты великий открыватель окон. Какая энергия сокрыта в тебе?

Василию явно не понравилась идея быть великим открывателем, а профессору – картина, застывшая за окном. Именно застывшая. Деревья, кусты, припаркованные напротив домиков гравикары, абсолютно всё вокруг странным образом замерло. Что-то было не так, и Фёдор Николаевич принялся перечислять несоответствия в уме.

Во-первых, стояла гробовая тишина. Совсем тишина. Тишина без вариантов. Ни шума листвы, которая обычно шелестит на ветру. Ни пения птиц, которым давно пора было уже проснуться и начать петь. Во-вторых, на востоке, где на нежно-голубом небосводе должно было вставать яркое Солнце, висело бледно-жёлтое пятно, размазавшееся по серо-голубой мути. Все краски поблёкли, выцвели, разбавились. В-третьих, воздух был безвкусен и ничем не пах. Им можно было дышать, но он был «никаким».

Фёдор Николаевич испугался и отчаянно прижал к себе кота. И неожиданно почувствовал, что тот пахнет, как и положено домашнему ухоженному коту. Чуть-чуть «псинкой» и чуть-чуть «шампунькой с клубникой». Кот казался единственной существующей на свете реальной вещью среди первобытного хаоса. За исключением самого профессора, конечно же. Мира, каким он был вчера больше не существовало. Не в силах смотреть на безжизненный городок, профессор закрыл створки окна, защёлкнул его котом и побрёл в комнату.