Михаил Ланцов - Русский медведь. Цесаревич

5 июля 1691 года. Азов

– Государь, – обратился к Петру дежурный офицер, – прибыл гонец с пакетом, имеющим пометку: «Юстас – Алексу». Вы просили о таком сразу сообщать.

– Отлично! Неси скорее, – произнес, улыбнувшись, царь, понимая, что «лед тронулся».

Как он и предполагал, в донесении агента, сидящего в Перекопе, было сообщение о прохождении через вверенный ему участок армии в пятьдесят тысяч.

Это обрадовало безмерно. Настолько, что Петр просто расцвел. Ведь он хорошо знал, что хан мог выставить максимально только лишь восемьдесят тысяч, причем не только с Крыма, но и со всех вассальных земель включительно. То есть без малого десять тысяч ногайцев, кочующих к юго-востоку от Дона, оказались отрезаны от метрополии его армией и егерскими разъездами. А западные причерноморские кочевья, безусловно, присоединятся к армии хана позже. Таким образом, в самом Крыму оставалось войск всего тысяч десять, а то и менее. Причем весьма поганого качества, да еще разведенных по разным гарнизонам. И помощи в разумные сроки им ждать было неоткуда.

– Зови Гордона! – не скрывая улыбки, произнес Петр дежурному, дочитав письмо. – И поживее!

Такая ситуация стала возможна только после проведения грамотной дезинформации с целью введения как Бахчисарая, так и Стамбула в заблуждение относительно реального положения дел в России и планов Москвы. Причем не абы как, а по линии Священной Римской империи, в различных государственных ведомствах которой имелось великое множество османских шпионов. Это Россия им была совершенно не интересна, а потому тех нескольких соглядатаев, что прислал в Москву Бахчисарай, отловили очень быстро и просто. А Габсбурги – старые и опасные враги.

Вот и поплакался Петр в жилетку австрийскому послу, что на штурме Азова положил половину армии. Огненного припаса нет, все извели. С мушкетами да фузеями проблемы, больно изношены. Свинца на пули не хватает. Пушки хоть репой заряжай, все ядра извели. Да не просто так, а половину «старых, изношенных стволов, помнящих еще далекие древности», совершенно разорвало от напряженной пальбы. Причем Петр не просто так плакался, а еще и продемонстрировал совершенно потрепанные части стрельцов, которые возвращались из-под Азова.

Само собой, это была «потемкинская деревня» наоборот. Набрали крестьян из-под Тулы, на вид напоминающих узников Бухенвальда, благо что это было несложно. При том уровне урожаев и агротехники настоящей проблемой являлось найти крепких и здоровых «пейзан», а не наоборот. После чего обрядили их в обноски, собранные с добровольцев из старых полков, зачисленных в стрелковые роты. Выдали списанные мушкеты самого убогого вида, которые даже стрелять не могут. И пустили по тракту Воронеж – Москва. Да не просто так, а приставив для пущей солидности бравых генералов с именем и походное имущество.

В общем, австрийскому послу хватило двух полков ряженых, чтобы уехать в Вену совершенно расстроенным. А уже через квартал Петру по линии иезуитов стало известно, что в Стамбуле очень обрадованы таким положением дел в армии далекой Московии. И уже назначили нового хана в Крым, дабы собрать все боеспособные части и вести их на помощь Мустафа-паше в Сербию под Белград.

– Патрик! – с довольной улыбкой воскликнул Петр, увидев стоящего за спиной дежурного генерал-полковника. – Заходи. Садись.

– Что-то случилось? – на плохом русском поинтересовался шотландец, настороженно смотря на лицо русского царя, выражавшего необычайное довольство, чего обычно не наблюдалось.

– Операция «Большой куш» начинается.

– Но мы же не готовы…

– Сколько у нас войск?

– Три наспех развернутые пехотные бригады, батальон морской пехоты и шесть рот конных егерей. Суммарно около восемнадцати тысяч.

– Вооруженных новейшими французскими фузеями со штыком нашего производства. А егеря так и вообще – нарезными штуцерами под секретную пулю. Да и новых пушек отлито изрядно.

– И что с того? У Бахчисарая восемьдесят тысяч да кое-что в османских гарнизонах.

– Было.

– Что было? – не понял Гордон.

– Ушли войска хана на запад – под Белград. Пять дней назад как прошли Перекоп. Скоро начнут через Днепр переправляться. Не все, конечно, но через перешеек прошло около пятидесяти тысяч, включая три тысячи мушкетеров личной гвардии хана.

– То есть…

– Да. Мы со своими восемнадцатью тысячами не встретим там достойного противника. Главное – позволить войскам Саадета уйти подальше. За Днепр, а лучше за Дунай. Надежный заслон у днепровских переправ мы поставим. Думаю, две роты конных егерей справятся. Заодно и прочих разбойников погоняем.

– Но войска в пехотных бригадах не обучены совсем.

– Они набраны из охочих стрельцов и старых полков нового строя. У всех за спиной от двух и более военных кампаний. Да, они далеко не так хороши, как нам хотелось, но ведь все должности от звеньевого до бригадного командира занимают наши люди. Так что не все так плохо.

– Эх… боязно мне. Очередной поход в Крым. Сколько их было?

– Скажи, разве мы с тобой когда проваливали начатое дело? Излишне не переживай, Бог даст, накажем супостата… Вернем ему все годы набегов на Русь сторицей. Я верю, что Бог всегда помогает правому.

21 июля 1691 года. Керчь

Стоял полный штиль. Теплая, нежная погода, буквально обволакивающая чуть маслянистым ароматом теплого моря. Три часа утра. Луны не было. Сплошная темень и тишина. Лишь на двух османских галерах горели кормовые огни масляных светильников. Однако именно эта тишина и темнота скрывали от ненужных взглядов аккуратно крадущиеся малые галеры русских…

Абдула сонно потер глаза и потянулся. Очередная вахта на этой вонючей лоханке его сильно раздражала, в то время как большая часть команды отдыхала в этом городишке. Да практически деревне! Три сотни жителей… С ума сойти! Но он не роптал на свою судьбу. После того что он учудил в Стамбуле, хорошо, что просто сослали в эти дикие места. Могли и голову снять.

Он стоял у борта и с довольным видом справлял малую нужду, наслаждаясь убаюкивающими звуками журчания струи. Но вот все закончилось. Османский моряк стряхнул свой «агрегат», убрал привычным движением в широкие шаровары и открыл глаза, намереваясь двинуться на свою лежанку. Но не тут-то было. Прямо напротив него из ночной черноты выплыло черное лицо незнакомца, сверкающего лишь зубами да белками глаз в отблесках тусклого фонаря.

Абдула не успел даже крикнуть, как крепкие, практически заботливые руки зажали ему рот и быстрым движением перерезали горло. После чего аккуратно зажали, чтобы не дергался. Горе-моряк попытался, но куда там. Три крепких морских пехотинца знали свое дело, устраняя объект без лишнего шума.