Сергей Юрьев - Мир во спасение

– Присаживайся, принцесса, – пригласил он её, указывая на другую кочку.

Анна заметила, что стискивает кулаки, как будто держится за воздух… Осторожно разжимая пальцы, она медленно опустилась в траву, но подниматься уже не хотелось. Впервые за время пребывания здесь, в Лабиринте, она почувствовала усталость.

– Нет, ты всё-таки присядь, а не падай, – настаивал Крошка-Енот.

– Где мы? – спросила Анна, даже не делая попытки подняться.

– Ты уверена, что хочешь знать? – холодно отозвался мальчишка. – Порой бывает трудно судить, что именно по-настоящему важно, а о чем лучше не знать. Но не кажется ли тебе, что иногда лучше не знать именно то, что имеет значение?

И тут она вспомнила, от кого когда-то слышала эти до боли знакомые интонации. Не голос, по-мальчишески звонкий, а именно интонации – уверенные, не терпящие возражений…

Диего не обманул. Как только Матвей вышел за дверь, на которую тот указал, аннигилятор очень даже пригодился. Несколько когорт воинов в тяжелых латах, прикрываясь огромными овальными алыми щитами, ощетинившись копьями, медленно двигались ему навстречу. Впереди колонны двигался окрашенный серебрянкой тяжелый танк, на башне которого сидел барабанщик. Он бил в свой барабан размеренно и четко, и дисциплинированные солдаты не смели сделать очередного шага, пока не раздался очередной удар. Танк двигался, звеня гусеницами, но рева мотора не было слышно, хотя за ним поднимался шлейф черного дыма. Намерения этого крупного воинского подразделения не вызывали сомнений, и когда ствол танкового орудия уставился на него прямой наводкой, а из-за спин щитоносцев в небо поднялся рой стрел, Матвей, выставив индикатор мощности на максимум, выстрелил. На том месте, где только что был танк, образовалась дымящаяся воронка, на дне которой бурлило и пенилось озерцо кипящей крови и расплавленного металла. Ошмётки плоти павших разметало по обочинам дороги, но те немногие, кого не разнесло в пыль и не разорвало в клочья, продолжали двигаться вперед, отбивая подошвами сандалий всё тот же неизменный ритм, а несколько уцелевших лучников изготовились к стрельбе и теперь, казалось, лишь ждали команды.

Что делать? Скосить их ещё одним импульсом или попытаться покинуть поле битвы? Всё происходящее с самого начала выглядело слишком уж картинно, и до того момента, как большая часть наступающих превратилась в кровавую кашу, трудно было поверить, что это не иллюзия. Но сейчас останки, усеявшие обочины дороги, выглядели абсолютно реально. Но ещё страшнее было то, что вперёд продолжали двигаться не только те, кто был невредим, но и раненые. У кого-то вместо руки остался кровоточащий обрубок, у кого-то лицо было залито кровью, а кто-то волочил за собой вывалившиеся кишки. Лица были искажены гримасами, нестерпимая боль читалась в глазах, но никто не посмел выдавить из себя ни единого стона. Те, у кого силы кончались, просто валились на землю, но строй тут же смыкался. Когда они подошли на считаные метры, от всего воинства осталась шеренга в дюжину бойцов, да несколько лучников двигались по флангам, на ходу натягивая луки.

Надо было либо стрелять, либо бежать, но Матвей словно оцепенел. Ему и раньше не раз приходилось убивать, но одно дело, когда жертва находится в десятках и сотнях миль, защищена бронёй вражеского корабля и, главное, – её не видно… Есть только сигнал на пульте управления оружием: «Цель поражена». Здесь же – гора трупов, озеро крови и воины, презирающие собственную смерть, которые ни перед чем не остановятся, лишь бы уничтожить врага. И ещё было лишённое какой-либо логики, но совершенно ясное ощущение, что стрелять во второй раз было бы ошибкой – из тех, что уже невозможно будет исправить, что лишают шансов на будущее и вечным грузом ложатся на совесть. Но почему-то он не мог и заставить себя бежать. Может быть, просто не знал – куда? Он закрыл глаза, вслушиваясь в приближающийся мерный топот сандалий, он уже ясно ощущал запах пота и крови… И вдруг всё стихло. Наступила такая тишина, что от неё стало жутко – в ней было что-то зловещее, что-то противоестественное.

– Молодой человек! – раздался под ухом писклявый старушечий голос. – Будьте так любезны, не откажите…

Матвей открыл глаза и обнаружил, что прямо перед ним, буквально в метре, стоит маленькая тощая старуха, одетая в старомодное чёрное дорожное платье, с черной шляпкой на голове и морщинистым худым лицом, прикрытым вуалью.

– Молодой человек, – повторила старуха, – я очень нуждаюсь в помощи, и обратиться мне больше не к кому.

– Что вам угодно? – отозвался он, растерянно озираясь по сторонам.

Остатки воинства исчезли, как и дорога, по которой оно наступало, а вокруг до горизонта простиралась пустыня – барханы белого, как снег, песка, из которого торчало множество каменных столбиков, напоминающих надгробья.

– Позвольте представиться – Элла Ша, – сказала старуха, ощерив беззубый рот в подобии улыбки. – Мне правда очень нужна помощь, и я готова за неё щедро заплатить.

– Что вам угодно? – повторил Матвей, стараясь на неё не глядеть.

– Мне всё перечислять? – ехидно поинтересовалась старуха. – Могу и всё! Я желаю принять ванну, выпить чашечку кофе, помолодеть, оказаться в центре внимания, жить ни в чём себе не отказывая, мороженого с апельсиновым джемом, бокал холодного шампанского, дюжину пар туфель, свою фотографию на обложке «Звёздной моды», прогулку на катере с шикарным кавалером, дворец из розового мрамора, папарацци, притаившихся в кустах и на крышах… Продолжать?

– Что вам надо от меня? – Матвей старался быть благодарным. В конце концов, это она вывела его из внезапного оцепенения, да и остатки жуткого воинства исчезли, как только появилась эта старушенция.

Она сорвала с головы шляпку, обнажив сильно поредевшие седые волосы, нетвёрдой походкой доковыляла до одного из каменных столбиков и попыталась смахнуть с него слой мелкого, как пыль, песка. Но тут же последовала яркая вспышка белого пламени, которая превратила шляпку в пепел и опалила её руку так, что та обуглилась.

– Уничтожьте этот камень, – простонала старуха, выставив вперед обожжённую кисть руки. – Я знаю, вы можете. У вас есть оружие. В этом камне моё проклятие, и его надо разбить. А лучше распылить. А ещё лучше, чтобы и пыли не осталось. Только отойдите подальше, когда будете стрелять. А я останусь здесь, рядом с ним. Чтобы получше видеть, как он рассыпается. Только бейте наверняка. Меня не заденьте… Это важно. Я буду рядом. Тут! Отойдите и стреляйте! Ну же! – Эта весьма пожилая дама, похоже, теряла терпение, но Матвей медлил, чувствуя, что за этой настоятельной просьбой скрыт какой-то подвох. Да и как можно стрелять в неизвестно что, не зная, чем это может кончиться.