Виктор Точинов - Великая степь

Гамаюн и Ткачик совещались, укрывшись за большим обломком скалы.

— Точно тебе говорю — она! — сказал Ткачик. — Камуфляж, волосы рыжие… Мелькнула и пропала. Кому еще?

— Это не онгоны и не их глинолицые полицаи, — не сдавался подполковник. — Или какие-то союзники восьми-палых, или кто-то пытается повторить авантюру Ваир-хана. Откуда у них Милена?

— Да какая разница? Точно она. Захватили в бою, выменяли, купили… Так что подумай, стоит ли использовать артиллерию. Может ночью, аккуратно, разведгруппой?

— Нет, — жестко сказал Гамаюн. — Если мы их до ночи отсюда не вышибем — все козыри останутся у них на руках. Сам видишь — ребята куда как хваткие. Подползут, затеют рукопашную и задавят числом. А отходить на чистое место нельзя. Не хочу я им отдавать ход в пещеру. А Милена… С какой стати держать пленную на передовой? Если даже она — давно переправили в тыл. Ничего, сейчас дотянут провод — и удивим их немного. Покажем, что такое стрельба с закрытых позиций.

Радиосвязи не было, даже со Скоробогатовым. В эфире — сплошные помехи. Гамаюн сильно подозревал, что это дело восьмипалых рук обитателей пещеры.

Их оставалось пятеро.

Всего пятеро — и еще трое сейчас вели нукеров очередного владыки, решившего создать очередную империю в Великой Степи. Всего пятеро — и глинолицые рабы, неспособные драться насмерть, ибо и без того давно умерли.

У них не было дома — песок времени давно засыпал его. Осталось лишь это огромное, прорытое за века убежище под скалами. Они были стары — так стары, что не помнили, когда и зачем родились — и родились ли вообще.

У них не было оружия — души врагов стали недоступны им. А то, что осталось, создавалось не как оружие, и предназначалось для иных дел. К примеру, установка, убившая айдахара Хаа и уничтоженная им, служила всего лишь для бурения туннелей и шахт в неподатливых скалах. И даже это не-оружие использовать было крайне опасно — для онгонов.

Враги пришли к порогу их убежища — сильные и безжалостные. Пока что враги стреляли друг в друга, но вполне могли договориться.

А у них не было ничего — но и страха не было тоже. Восьмипалые онгоны не умели бояться. Они просто готовились к битве. В которой могли погибнуть — это их не пугало. Или победить — это их не радовало.

Час битвы близился. Но готовились к ней не все онгоны.

Один готовился к иному.

Зрелище получилось эффектное.

Снаряды терзали древние горы. Горы содрогались от боли и отвечали градом камней, рушащихся вниз. Камни катились к озеру. Камни давили лучников. Огненный вал — осторожно, чтобы не задеть своих — приближался. Лучники гибли десятками, но ни один не бросил позицию и не побежал. Сбежавших ждало кое-что похуже быстрой и милосердной смерти от падающих глыб.

Зрелище получилось эффектное, но Гамаюн не обольщался. Боезапас таял, а противник вполне мог иметь в рукаве еще несколько козырей.

Увидев поднявшуюся над содрогающимися скалами фигуру, подполковник сразу скомандовал «Отбой!» в телефонную трубку. В руке у вставшего под обстрелом человека Гамаюн заметил комбинированный знак перемирия — надломленное копье с привязанной белой тряпкой. Любопытно. Степняки белый цвет как приглашение к переговорам не употребляли никогда.

Тишина повисла над скалами и озером.

Зловещая тишина.

Это был все же не пищевод — коридор. Пищеводы обычно не имеют тусклого освещения, похожего на аварийное. Светильники выглядели странно — крупные улитки с хитро закрученной раковиной. И висели высоко над головой Женьки. Она привстала на цыпочки, попробовала дотянуться до одной из них.

Не дотянулась — но улитка поползла вниз, коснулась пальцев. Оказалась она холодной и непонятной — не живой и не мертвой.

А Верблюд — Женька называла его про себя Драконом — был жив. Она чувствовала — точно так же, как почувствовала смерть Хаа, когда многотонное перерубленное тело металось по берегу. Но — одновременно Верблюд был мертв, она чувствовала и это. На напавших на нее глинолицых это не походило — те были мертвы безоговорочно, но активно двигались… Ладно, разберемся. Одно Женька знала точно — других живых здесь, внутри, нет. Только она и Верблюд. Дева и Дракон.

Она медленно шла по коридору-пищеводу. Было зябко — легкий сквозняк холодил обнаженное тело. Впрочем, достаточно быстро потеплело — или Женька просто притерпелась.

Коридор казался бесконечным. И прямым. Не имелось дверей, поворотов, боковых ответвлений. Казалось, сейчас она пройдет гигантскую тушу насквозь — и вывалится в озеро через отверстие, диаметрально противоположенное послужившему входом. Такой финал экскурсии как-то не устраивал.

Странно, подумала Женька, все коридоры обычно куда-то ведут. И имеют двери.

Словно в ответ на ее мысли, в коридоре стало светлей.

Впереди скакала сотня разведчиков.

Сотня была смешанной. Половина — ак-кончары; два десятка коренастых узкоглазых крепышей с далекого востока, называвших себя дун-ху; остальные — светлобородые жители алтайской тайги, решившие поискать удачи под бунчуками Сугедея, но увлеченные нойонами-изменниками вместе с остальными в непонятный поход.

Короче — иностранный легион. Таких всегда шлют на смерть первыми.

Сотник Хайлани — штрафник из урянхайцев, страстно желающий вновь стать полутысячником. И настойчиво ищущий к тому возможности.

Возможность представилась. Мелькнула впереди и быстро скрылась за вершиной кургана. Но Хайлани, ехавший с передовым десятком, увидел и понял: вот она, его удача. Дракон Земли. Редкой белой масти. Небольшой. Детеныш. Наверняка не отрастивший пока смертоносной огненной глотки…

Вживую сотник Драконов Земли прежде не видел, но кое-какую теоретическую подготовку имел — оказавшиеся на службе Сугедея механики-водители объясняли все в доступных степнякам терминах. Знал Хайлани и другое — за каждого захваченного Дракона ханом обещана огромная награда. Можно не просто вернуть чин полутысячника, можно получить гораздо больше…

Хайлани не послал гонца к основным силам. Это его удача, и он не намерен ни с кем ее делить.

Короткая команда. Сотня развернулась, понеслась, охватывая подковой скрывший Дракона пологий холм. Драконы быстры, но не бегают но прямой, не везде могут пройти их лапы-колеса — это Хайлани тоже знал.

Не знал он другого — никакой награды от хана Сугедея он никогда не получит. Единственная награда для ушедших с мятежными тумен-баши — хребет, переломленный в районе крестца.

В коридоре стало светлей. Засветились контуры дверей –овальные. Контуры люков — круглые. Контуры каких-то других отверстий — человеку сквозь них не протиснуться.