Д Димитрюк - За горизонт. [СИ]

Но.

— Какими бы раздолбаями негры не были, это никак не страхует нас от шальной пули или незамеченного стрелка, где–нибудь в глубине шатра. Ради ржавого автомата я своей шкурой рисковать не намерен.

Молчат, прониклись или делают вид, что прониклись.

— Лично я перепахал бы лагерь из двух пулеметов и закрыл вопрос.

— Смысл? — подала голос девушка. — Все равно придется спускаться, зачищать лагерь с, как ты любишь говорить, совершенно не иллюзорными шансами отхватить пулю от подранка. Дождемся, когда они на завтрак соберутся, и всю кучу перестреляем с трех сторон. Скрыться там негде.

— Всех только не кончайте сразу. Оставьте пару человек для вдумчивой беседы.

— А что ты у них хочешь узнать?

— Например, где остальная часть банды и где спрятан хабар. Барахла и техники здесь явно меньше, чем должно быть у переселенцев. Значит, остальное либо спрятали, либо продали. Вот мне интересно, где спрятали и кому продали.

— Хочешь наведаться к покупателям?

— Упаси боже, я человек тихий — семейный. Но я знаю, кто может захотеть.

Если честно, предложенный план действий самый оптимальный. Моя идея высадить по полсотни патронов из каждого пулемета проистекает из собственного малодушия. Одно дело тридцать секунд остервенело лупить по толпе из пулемета и совсем другое отстреливать каждого супостата по отдельности.

Негров и негритят (после того, что они проделали с рабыней) мне не жалко — мишени. Они свое заслужили.

Но ведь негритянок тоже валить придется, хотя бы некоторых. А у одной из них был грудной ребенок к спине примотан.

Такие дела.

Первыми как всегда встают женщины. Молодая негритянка с рукой, перемотанной грязным бинтом, раздула почти истлевшие за ночь угли.

Дети природы, блин.

Ее товарка постарше подхватила закопчённый котел и оправилась за водой. Мыть котел после вчерашнего ужина в голову никому не пришло.

Справивший утреннюю нужду, негритенок забарабанил палкой по стенке контейнера, куда вечером загнали рабов.

Заспанный негр, вяло потягиваясь, добрел до топчана. Достал кисет и длинную трубку — все правильно, уважающий себя плантатор должен начинать утро с хорошей сигары.

От очага опять потянуло запахом еды.

Взглядом нахожу позицию Дензела. Сейчас парня не видно. Восходящее солнце может высветить его силуэт на фоне скал, поэтому парень пока заныкался в неглубокой расщелине. Позицию он займет непосредственно перед открытием огня.

У девушки позиция выбрана намного лучше, огромный скальный выступ прикрывает ее от солнца. В то же время ей прекрасно все видно. А что не видно ей, то видно мне.

— Тц–тц, — дважды щелкнула рация. Сигнал выдвигаться на позиции.

Подтверждения сигнала не требуется, друг для друга наши позиции как на ладони.

Аккуратно протискиваю между камнями свернутую куртку. Вслед за курткой между камней вползает ствол СВД. Солидные каменки прикроют в случае ответного огня и своей тенью не дадут бликовать оптике прицела.

Блин, колену больно, надо бы наколенники завести, да и налокотники не помешают. Стрелять приходится с колена, и острые неровности скалы впиваются в кожу.

Брат и сестра в этом вопросе оказались экипированы не в пример лучше меня. В багги нашлись два комплекта наколенников, налокотников и даже наручей.

— Тц–тц… Тц, — снимаю с оптики пластик защитной крышки. Щека и бровь касаются резины окуляра.

Все, команд по рации больше не будет. Дальше каждый действует по обстановке.

Большой палец первой руки сдвигает предохранитель.

Меня охватывает легкое чувство дежавю.

Двести метров до ничего не подозревающего лагеря. Десяти посланникам смерти калибра 7,62 тесно в магазине. Одиннадцатый — самый нетерпеливый, плотно прижатый затвором, уже смотрит в канал ствола.

Давно ли я вот так расстреливал лагерь цыган?

И месяца еще не прошло.

За исключением бородатого негра с налысо обритой черепушкой, жадно тискающего свою низкорослою подругу чуть в стороне от остальных, все латифундисты в сборе. Скучковались с мисками вокруг помоста.

Беру в прицел правое плечо любвеобильного негра. В качестве языка он самый годный вариант, а с простреленным плечом много не навоюешь.

Да и нечем им воевать.

За исключением прислонённого к помосту «Бура», больше стволов не видно.

Чернокожий бородач упоенно тискает подругу. Во, уже юбку задрал, что же ты ночью делал?

Негритянка запрыгнула на бородача и обвила его ногами.

Надо же, сама как антрацит черная, а стопы белые.

На бритой башке выступили бусинки пота, любовные игры в самом разгаре.

Бах! Бах!

Бах!

Началось.

Мне некогда смотреть, что творится у помоста.

БАХ!

СВД толкает плечо.

Вот так и становятся импотентами. Бородатого негра швыряет на свою подругу.

Я попал точно куда хотел, на камуфлированной ткани расползается темно–красное пятно.

БАХ!

Это тебе контрольный в ляжку. Известное дело, что в ляжку (ну, вы поняли) раненый джигит далеко не убежит. Вот и не бегай пока.

Бах!

Бах! Бах!

Бах!

Бах!

Во лупят! Еще по выстрелу и ребятам на перезарядку пора.

Шарю прицелом по центру лагеря.

А собственно, стрелять больше не в кого. Два негра и негритянка — та самая, что ходила за водой, уже мертвее мертвого. Все трое убиты выстрелами в голову.

С двух сотен метров, по не самым стоячим мишеням — мысленно аплодирую малолетним стрелкам.

Последний оставшийся в живых негр, оставляя кровавый след, медленно ползет к краю помоста. Малолетние снайпера ему ноги прострелили. Выполнили задачу — оставить языка, да он от потери крови загнется через пару минут.

Тощая рука высунулась из–под помоста и тянется к прислонённому «Буру».

БАХ!

От помоста отлетают щепки.

БАХ!

Руки загребущие от винтовки убрали.

Стреляю без мысли кого–либо убить. Однако, судя по надрывному вою из–под помоста, кому–то крепко прилетело. Причем за винтовкой тянулся негритенок, а вой явно женский.

Бах–Бах–Бах–Бах–Бах.

Стоя у входа в шатер, полуголая болезненного вида негритянка от бедра поливает склоны из АК.

Причем истерично шмаляет туда, где даже близко нет никого из нападающих.

Бах! — Бах!

Сдвоенный выстрел закидывает чернокожую автоматчицу обратно в шатер. Видно только как дёргаются в конвульсиях торчащие из палатки ноги.

И тишина. Даже природа замерла.

Только шумит ветер, и где–то в лагере зашелся истеричным плачем младенец.

Первая, самая сокрушительная часть блицкрига ударно выполнена.

Сейчас малолетние снайпера перезарядятся, и предстоит самая опасная часть плана — зачистка.

— Я пошел, прикройте, — закинув винтовку за спину, Дензел ловко спускается по крутому склону.