Д Димитрюк - За горизонт. [СИ]

Каюсь, грешным делом, даже начал высматривать, а не заходит ли со стороны солнца пепелац из «Кин–Дза–Дза». Шорты цвета хаки, как ни крути, на желтые и уж тем более на малиновые штаны никак не тянут. Да и с цаком в носу у меня не сложилось.

На низкой ноте заныл насос, в бортах (именно что в бортах, а не за бортом) забулькала перекачиваемая вода. Баржа осела кормой. Ага, это из носовых балластных танков в кормовые балластную воду перекачали.

Замкнутое пространство ржавых бортов, вой насосов, бульканье воды, чумазый, лохматый матрос в драной кожаной безрукавке, накинутой на голое тело, и главное — вращающейся над мостиком радар, доводят сюрреализм в стиле Данелия практически до абсолюта.

Пойти что ли, перед капитаном пару раз «Ку» сделать. Н–дэ….

Скрежет и вой смолкли внезапно, как отрубило. Только мелкая речная волна плещется о борта грузно покачивающейся на волнах баржи, да муркает на холостом ходу ходовой двигатель.

Выбросив в небо сноп дыма, набрал обороты ходовой двигатель — пошли, стало быть.

Оставив чумазого матроса возиться с креплениями под колеса деревянных клиньев–башмаков, залезаю в кузов «Татры», а с него перепрыгиваю на узкий проход вдоль борта баржи. На гордое название — палуба, узкая лента–решетка из алюминия, никак не тянет. Хоть поручень есть — за борт не навернёшься. Мостки и поручень явно уже местная импровизация.

И что мы имеем при виде с палубы?

Довольно вместительное железное корыто без труда вмещает броневик и «Татру». Даже метра четыре свободного места еще осталось. В ширину «корыто» чуть шире железнодорожного вагона. Над кормой возвышается два яруса надстройки. Судя по блюдцам–иллюминаторам первый ярус каюта. Второй ярус — мостик.

За мостиком гудит машинное отделение.

Причем я совершенно определенно скажу — ворота баржа проходила без надстройки. Надстройку «лепили» уже здесь, второй ярус из родного мостика, первый из того что было под рукой.

Но, получилось крепко.

И зря я грешил на техническое состояние баржи. Ржавчина и скрежет — следствие, скорее, интенсивной эксплуатации, а никак не технической запущенности.

Плывя против течения, баржа выдает не менее ….. Хм, н–да, плавает известно что, а судно ходит. Километры в час это для мазуты сухопутной, мы же теперь моряки, пусть и речные.

Так что девять–десять узлов баржа уверенно делает, и это идя против течения.

— Что–то я не догнал краями? — порыв ветра завернул шлейф дыма в лицо. Ни бензин, ни солярка так не пахнут. Печкой пахнет деревенской. Я заинтригован, надо бы капитана раскрутить на экскурсию в машинное отделение.

Очень эффективно получается, средняя скорость баржи, пожалуй, даже выше чем у грузовика по проселку. А если оно еще и дрова вместо солярки потребляет, это же совершенно несоизмеримые затраты по топливу.

Едва не навернувшись за борт с крутого трапа, попадаю на мостик.

Как тут все приборами нафаршировано, не хуже чем в самолёте.

Компас, радар, эхолот. Хм, под потолком монитор дает обзор с камеры, закрепленной на корме баржи. У задней стенки мигает зеленым и красным солидная стойка радиооборудования.

За стойкой радиоаппаратуры уютно, по–домашнему даже подвешен MG-3. По всему, плохо на Рейне без пулемета, никак даже.

Над MG большая фотография — пара офицеров Кригсмарине позируют на фоне четырехорудийной башни главного калибра.

Видел я фото этой башни, торчащей над исковерканной тушей затопленного в Ла–Плате фашистского крейсера.

На мой взгляд ,более высокий человек на фото и капитан баржи имеют явное сходство. Иначе с чего фото вешать?

— Это кто? — капитан баржи подозрительно прищурился в мою сторону.

— Гут парень, из русских, — с ленцой процедил Вольф.

— Русский говоришь? — кэп задумался. — Говорят, русские могут пить ведрами?

— Ведрами? Легко. Зимой, когда нам, русским, становится жарко, мы идем купаться в прорубь. Кэп знаешь, что такое прорубь? Знаешь, гут. После заплыва в проруби мы идем париться в баню. А вот после бани…. После бани, мы играем на балалайка и пьём водка из самовара. Из самовара водку наливают в ведро….Хо–хо Кэп и тут в курсе. А Кэп в курсе, что мы закусываем водка матрешкой? Тоже в курсе. О как! Кэп, да ты знаешь о России больше самих русских.

— Я–я, зер гут, вот сейчас и проверим, — капитан зубами вытащил пробку из пузатой бутыли. С грацией Копперфильда материализовал еще один стакан, до половины наполнил его содержимым бутылки и выдавил туда лимон.

Ром с лимоном, к бабке не ходи.

— Za zdorovie, — Кэп приложился к своему стакану.

— И вам того же, — ухх…….., неплохое пойло, градусов сорок даже обильно разбавленное лимонным соком.

Кэп, довольно хмыкнул и тут же потянулся за пузатой бутылкой.

— Кэп, не гони, лучше просвети на каком топливе твой крейсер ходит?

Кэп выхватил из–за радиостойки внушительных размеров молоток на длинной ручке и пару раз оглушительно припечатал его к задней стенке рубки. Интересная у них коммуникация.

Не прошло и минуты, как в рубку просунулось чумазое лицо под слипшейся русой шевелюрой.

— Гуго, покажи камраду свое хозяйство.

— Легко, щуплый механик целиком втиснулся в рубку и расстегнул ширинку.

— Машинное отделение покажи, клоун, — судя по реакции, капитан ждал от механика подобной выходки.

Щуплый мех пожал плечами, застегнул штаны и кивнул на дверь.

Под трапом обнаружились двери двух кают. Первая запертая, капитанская, по всему.

Распахнутая настежь дверь второй позволяет разглядеть приклеенный к внутренней стороне двери выцветший плакат с полуголой сиськастой певичкой и крохотную каюту.

Каюта размером в половину стандартного вагонного купе, полки–кровати в два яруса только усиливают сходство. Забранный решёткой светильник под потолком, и стена, обклеенная страницами журналов порнографического характера.

Готов поспорить, рукоблудят они тут. Ну, да ладно, это их личное дело, я сюда на машинное отделение пришел смотреть, а не на силиконовые сиськи. Меня в Порто–Франко натуральные четвертого размера ждут.

За каютами ревет моторами машинное отделение. Его крыша — огромный двухстворчатый люк. Сейчас створки люка распахнуты и нутро видно во всех подробностях.

Что у нас тут?

Два восьмицилиндровых бензиновых двигателя. Судя по брутальному дизайну, двигателям лет сорок–пятьдесят. К карбюратору каждого двигателя подходит по блестящей трубе диаметром дюйма три.

Так, а труба у нас откуда?

Труба идет от пузатого бака двухметровый высоты. К баку подводится несколько труб помельче. Вот эта — запотевшая, явно охлаждение забортной водой. Похоже, этот бак — охлаждение газа и очистка от золы и прочих вредностей.