Владимир Свержин - Мир ротмистра Тоота

— Толково, командир, — Вал Грас расплылся в своей широкой добродушной улыбке. — Если, скажем, с установки снять блок опознания команд, то его разве что как трактор использовать можно на ручном управлении.

— Правильно. А значит, имперцы на радостях доставят на борт одного из своих кораблей излучатели вместе с их же экипажами, которые по сигналу…

— Вставят блоки в родные гнезда. Ох, и веселье начнется!

— Очень на это надеюсь, — честно сознался Тоот. — Хотя не только на это.

Подземелье достигло развилки, один ход полого спускался вниз, другой — поднимался ступеньками вверх.

— Судя по направлению и времени движения, мы, вероятно, уже под замком, — проговорил Тоот. Шествующий впереди Дрым на миг остановился, поглядел назад, проверяя, следует ли за ним его неразумный друг со всеми прочими, и, убедившись, что все на месте, направился вниз.

— Дрым, ты куда? — удивленно крикнул ему вслед Аттайр.

Упырь демонстративно игнорировал его вопрос, даже не сбавив шага.

— Пойдем-ка за ним, — предложил Вал Грас. — Он в подземельях разбирается лучше нас с тобой.

Идти пришлось недолго. Мрачный коридор-шахта вдруг сменился прямым освещенным тоннелем. Тусклые дежурки светили по стенам, едва пробиваясь сквозь толстенный слой пыли.

— Занятное место, — озираясь по сторонам, заметил лейтенант Грас.

— Занятное, — согласился Тоот. — Я видел его во сне.

Разъездной катер поравнялся с линейным кораблем и сбавил ход, ожидая, когда с флагмана опустят трап. Сокире-рэ внимательно, точно впервые разглядывал гладкие, покрытые темной поглощающей свет краской борта. Этот корабль он знал как свои пять пальцев. Здесь прошло его становление как настоящего офицера флота его императорского величества. Иногда во сне он видел, что сам ведет в бой эту махину, неуязвимую для врага, несущую гибель всякому, кто противится юле светозарного Ниясу.

Где-то далеко на острове находился дом, из которого в отроческие годы его, как всех подростков в империи, увели в назначенный день, чтобы сделать полезным государю, дарителю чести и жизненных благ. Сокире-рэ помнил, хотя с каждым годом все слабее, аккуратный домик, цветы между зеленой изгородью и крыльцом. Матушка всегда любила цветы. Но воспоминания о доме давным-давно ушли на периферию сознания. Он не исключал, что когда-нибудь вернется туда, возможно, увидит и обнимет постаревшую мать.

Сегодня его домом был этот линейный корабль. Отцом — бесстрашный и победоносный циклон-адмирал Лао-то Нис. Но не каждое возвращение в отчий дом приносит радость.

На этот раз вызов к командующему флотом не обещал ничего хорошего. Сокире-рэ знал это и, возможно, в другой ситуации решил бы совершить ритуальное самоубийство, но шла война, и его жизнь всецело принадлежала ставленнику императора, его тени, Владыке Морей, циклон-адмиралу Лао-то Нису. Командир дивизиона миноносцев проклинал сегодняшний день, словно нарочно поставивший себе задачей погубить, втоптать в грязь дотоле безукоризненную карьеру цунами-коммандера. Он вспомнил глаза доставленного на борт штиль-лейтенанта Сото-рэ Ма Сэя. Что-то изменилось в его взгляде. Сокире-ре силился понять что. Это не были глаза побитой собаки. В них, как и прежде, не сыскалось бы места страху, но во взоре юного офицера читалась задумчивость, порою даже удивление. Так, словно юноша пытался осознать, где он находится и что происходит.

— Ты в безопасности, — заверил его Сокире-рэ.

— Так точно, господин цунами-коммандер.

— Расскажи, как все произошло.

— Я не все могу изложить подробно, — извиняясь, начал юноша. — Из-за контузии и боли я часто терял сознание.

— Рассказывай, что помнишь.

— Катер был поражен, едва мы пристали к берегу, дальше — взрыв, меня отбросило, и первое, что я увидел, когда открыл глаза, — офицер-метрополиец.

— Вы попали в засаду?

— И да, и нет, — пытаясь собраться с мыслями, ответил Сото-рэ Ма Сэй. — Нас, безусловно, ждали. Но для засады на берегу было слишком мало людей.

— Сколько?

— Всего двое.

— Двое? — переспросил цунами-коммандер. — Ты ничего не путаешь?

— Никак нет. Там был этот офицер и его водитель, а еще пес. Огромный. Глаза — просто оторопь берет. Клыки — с указательный палец длиной, — островитянин поежился. — По всему видать — очень умный. Ни разу не залаял. А глядел, будто все понимает.

— Хватит о тамошних собаках. Ты видел гонца?

— Так точно. Они его захватили.

— Проклятье. А пакет? Его ты видел?

— Никак нет. Быть может, гонец успел его уничтожить, а может, и не успел. Тогда он у того офицера.

— Что за офицер? Он называл себя?

— Да, когда мы проходили городскую заставу. Полковник Тоот.

— Тоот? Это фамилия командующего армией Метрополии. Возможно, кто-то из его родственников.

— Не могу знать, мой командир. Высокий, сильный. Он часть пути нес меня на себе. Сам идти я не мог, еле ковылял, вот он взвалил меня на плечи, как мешок, и тащил по горам. Потом уже, когда, не доезжая города, автомобиль заглох, он наложил мне на ноги лубки и заставил гонца вместе с водителем тащить меня.

— Что еще? — хмуро осведомился Сокире-рэ.

— Насколько мне известно, наш человек арестовал его и бросил за решетку. Больше ничего не знаю.

— Значит, фамилия полковника Тоот, и он за решеткой, — резюмировал командир дивизиона. — Немедленно следует послать за ним. Содержимое пакета слишком важно, чтобы можно было это так оставить. А если он остался у гонца?

Возможно, но маловероятно. Скорее всего, твой полковник обыскал его, и тогда интересующая нас информация либо у Тоота, возможно, в каком-либо тайнике, либо у этого шута, герцога.

Сокире-рэ повернулся, намереваясь уходить, когда голос юного флаг-офицера остановил его.

— Я еще хотел добавить, мой командир…

— Слушаю тебя.

— Я видел их глаза.

— А я вижу твои, что с того?

— Эти варвары не боятся. Вы же помните, господин цунами-коммандер, с первого дня военного обучения нам говорили, что они проникнуты ненавистью и страхом. Что метрополийцы — тупое стадо, готовое идти на убой за всяким, кто объявит себя пастухом. Что наша великая миссия — указать длиннолицым их место и что таким образом будет соблюдена мировая гармония. Нам твердили, что в глубине души все эти материковые дикари только и ждут, что придет могучий вождь, который наведет порядок.

— Так и есть.

— Мой командир, простите мою дерзость, раз уж вы почтили меня высокой должностью флаг-офицера, я обязан докладывать лишь правду, особенно когда речь идет о наблюдениях, сделанных на вражеской территории. Так вот, эти люди готовы воевать и умереть за свой дом. Без лишних слов, без страха наказания. И еще, во взгляде этого самого полковника не было ненависти.