Олег Верещагин - Возрождение

Северин усмехнулся:

– Я знаю. Они не твоя забота. И даже не наша…

… – А это еще кто?

Проводник, все это время бредший вперед с опущенной головой (все примерялись к его шагу, к снегоступам), с искренним удивлением ответил:

– Не знаю. Правда…

– Верю, – отозвался Северин задумчиво.

Снегоход – явно самодельный, переделанный из какого-то большого джипа, поставленного на подпружиненные лыжи, – прятался за углом развалин. И контролировал дорогу. Прочно контролировал. Наверху у него, за угловатым высоким щитом, торчал спаренный пулемет. Если бы не «выстроенная» насквозь через развалины тропка из кирпичных обломков, которой вел отряд проводник, миновать сектор обзора с машины не удалось бы. А так – вышли сбоку-сзади и рассматривали борт машины метров с десяти, не больше. Снегоход был неподвижен, его лыжи уже подзанесла пурга… и в то же время даже Славка ощущал, что машина не мертва. Внутри ее – внимательно наблюдают.

– Гм. «Хаммер», – определил Северин. Прислонился плечом к щербатому рваному краю стены. – Не гражданская модель, кстати… Ничего не понимаю. Это что, воронежцы такой штукой обзавелись? Ин-те-рес-но-о-о…

– Ты не поверишь, но на нем закрашены опознавательные знаки, – сказал один из дружинников. – Присмотрись, видно же. Кстати, штатовские. Наверное, чей-то трофей из «миротворческих сил». Может, и воронежские.

– Не должно их тут еще быть. А у брянских такого точно нет. Да и делать им тут нечего… а знаки точно есть. – Северин спросил у захваченного: – Далеко еще?

Мирно спросил, спокойно. Так, словно проводник был добровольцем, а то и вообще «своим». Словно и не было ничего еще совсем недавно.

– Не… – тот помотал головой. – Близко. Мы пришли почти.

Северин кивнул, не спуская глаз с машины. Отряд развернулся в охранный строй и ждал. Наконец Северин чуть повернулся к одному из кадетов.

– Сходи постучи.

Славка едва не подавился вдохом. Но кадет кивнул, сбросил лыжи и, держа оружие стволом вниз, выбрался из развалин. Провалился по колено, встал на наст, пошел осторожно к машине. Почти в ту же секунду пулемет наверху развернулся стволами на идущего, и за ним мелькнула пригнувшаяся фигура. Кадет показал оружие, забросил его за плечо и продолжал идти.

В снегоходе открылась дверь, в снег спрыгнул тепло и очень… ловкоодетый человек. В теплой маске, широкий капюшон с меховой оторочкой заброшен за спину. С оружием – «калашниковым». Дверь за ним тут же захлопнулась – мелькнула рука в перчатке, – а вышедший, тоже закинув оружие за плечо, выставил руку вперед.

– Нье ити, – предупредил он с сильным акцентом. Голос у него был высокий, напряженный. – Кто?

Северин свистнул (иностранец безошибочно вскинул голову в направлении свиста) и встал в проломе, показав кадету рукой, чтобы он остановился. Представился:

– Отряд РА. Витязь Северин, командую им. Вы на нашей территории. Кто вы такие?

– Том. Том Кларенс, – представился человек. – Развьетка.

– Силы ООН? – Славка вдруг услышал в голосе Северина буквально адское напряжение. Витязь ждал ответа. И – боялся его.

– Ньет, – покачал головой иностранец. – ООН ньет. НАТО ньет. Ничь-его это нет. Ми слышать РА. Искать ньемного. Ми биль Юнайтэд Стэйт Ами… во-йьенний. Большей путь с юг. – Он махнул рукой и предупредил: – Нас… нье один. Ми развьетка развьетки.

– Кого вы представляете? – Северин был неподвижен.

– Генераль Грилл. Не польйитика… бьезопасност… – Кларенс подбирал слова, явно очень сильно волнуясь и даже не очень стараясь справиться с волнением.

– Генерал-три-звезды Джосайя Грилл? База в Грузии? – быстро спросил Северин. И, не дожидаясь ответа отчетливо удивленного американца, спросил еще – с надеждой, которую Славка не очень понимал: – Вы знали капитана Сандерса?

Человек медленным, удивленным движением стянул маску – и Славка удивленно приоткрыл рот. Ему было лет 14–16… ровесник кадетов!

– Он служиль с мой отьец и пропаль на Ставь-рополь, – ответил Кларенс. – Ми можьем говорить даль-шье?

– Славка, – позвал Северин, – иди-ка сюда.

Нас там держали много – сто или больше, не знаю. Просто в подвале с бетонными стенками, но в теплом, батареи были на стенах. Длинные такие, нас к ним приковывали за ноги. Я не знаю, как кто туда попал, все по-разному, наверное, мы почти не разговаривали про это. Меня на дороге подобрали, я сперва думал, что это какие-то спасатели, потому что на машине был значок такой, эмчээсовский. Я только потом понял, куда меня привезли, и то не сразу. Даже когда одежду забрали и приковали, я ведь просто испугался, что это какие-нибудь работорговцы или извращенцы. Ну, я тогда думал, что это самое страшное и есть.

Новеньких иногда приводили. Не очень часто, но приводили. И мальчишек, и девчонок, нас вместе держали. Стыдно очень было… но так – сперва… А вообще они радовались даже; кого позже привели, те вообще рассказывали, что там, снаружи, снег и холодище, а тут хоть кормят и тепло. А так ни про что старались просто не думать.

За нами тетка такая ухаживала… красивая, молодая. Есть приносила, пить, это… чистила за нами. Она сперва многим нравилась, особенно тем, кто младше. Добрая такая, веселая. Я до сих пор помню, как она младшим говорила: «А теперь кушать, ну-ка?!» Она и потом так говорила, когда мы уже знали, что к чему.

Мы потом догадались. Когда уже многих уводили, уводят, и они не возвращаются. Кто-то сказал про людоедов, но так… вроде бы в шутку. А может, наоборот, все сразу поверили, только даже сами себе в этом не признавались. Не знаю… не помню… А потом просто в супе, нас супом кормили и мясом вареным… там попалось… разное. Наверное, они недоглядели. Или просто наплевали, мы им все равно ничего сделать не могли.

В общем… у нас там кто-то с ума сошел. Сразу почти. А остальные почти все сперва есть перестали. Сказали, что больше не будут. Тогда уже мужики пришли. Ну… двух, кто больше всех шумел, при нас зарезали, разделали и дальше… Сказали, что кто не будет есть, тех будут первыми убивать. Но все равно то и дело кто-то отказывался. Может, даже нарочно, чтобы убили. Кое-кто сговаривался, чтобы напасть, только эти… они осторожные очень были. Ну и кто не отказался, те ели, и все. И я ел. Я не знаю, почему. Я как-то не думал, жить, там, хочется или что. В общем, я ел.

Легче всего было тем, кто с ума сошел. Они просто ели, и все. Ели и спали. Та тетка их хвалила, что хорошо кушают. Я сейчас думаю – может, она тоже сумасшедшая была? Или ей так легче было, может, она нас даже жалела… А мне все равно снится почти каждую ночь, как она нам это говорит – мол, кушать, а ну-ка, детки…