Светлана Тулина - По чужим правилам

Сэмми помялся у люка, вздохнул, поставил сумку-термос на ступеньки, утянулся в коридор и закрыл дверь.

… Девочки были не дуры. Задание заданием, а галлончики мятки они с собою прихватили. Литров восемьдесят там будет, а это вам не фунт палладия. И даже не два фунта. Пусть даже и неочищенной.

Особенно — в свете внезапного объявления Стенда карантинной зоной.

На базах трудно что-либо утаить. Все знают всё и обо всём. И себя, разумеется, не забывают. Кто помаленьку, а кто и…

Восемьдесят литров.

Ха!

У них с Джесс в той пещерке было уже по полторы тонны на брата натаскано. Какая там бьезбедная старость — детям и внукам, если бы вывезти сумели…

Между нами — это два с половиной миллиона.

Световых.

Забавно.

Иметь такую заначку — и драить ржавую палубу!

Но ещё забавнее то, что вторыми были Лигисты. Эти-то вообще с какого боку?..

— И что? Обнулишь такую роскошную отмазу ради какого-то спора?

Жанка пожала плечами, свернула экран и сунула школьный комм в портфель, громко щёлкнув магнитным замком. Но отвязаться от Маськи было не так-то просто.

— Тебе ведь тогда и на другие практики летать придётся! И не только на астероиды! Ты была на Базовой? А я была! Там такая гадость и грязь, и дождь всё время идёт. Я бы сама попыталась изобразить что-нибудь, лишь бы туда не лететь, да только кто поверит, я-то ведь уже столько раз летала… Нет бы в самый первый сообразить… Но ты-то умная! Ты сумела! Я бы полжизни отдала за такую отмазу! Так зачем же теперь, из-за какого-то дурацкого спора… А Пашка — он дурак, конечно, но добрый, повопит и забудет. Может, уже забыл!

Жанка ещё раз пожала плечами. Вздохнула.

Маська просто так не отстанет.

— Зато я не забыла. Он поймал меня на слабо. Как маленькую. Понимаешь? — Жанка улыбнулась. Она умела хорошо улыбаться. Так, что даже Маська отстала, протянув напоследок разочарованно:

— Ну ты и дура!

Вообще-то, это ещё вопрос, кто кого и на чём поймал. Во всяком случае, первой слово «Слабо» произнесла сама Жанка.

Это было вчера, после отбоя, когда они почти что всей группой сгрудились в смотровой у огромного окна. До практики два дня, какой уж тут режим? А сегодня ещё и Хайгон проходит через край метеоритного потока, и синоптики обещали красивый звездопад. Девчонки, конечно же, разахались и собрались непременно смотреть такое чудо. Пашка тоже решил сходить — а чё в спальном блоке торчать, если все в смотровую ломанутся? Звёзды, как обычные, так и падающие, были ему неинтересны, но присутствие в тесном пространстве большого количества девчонок, да ещё и при выключенном свете — дело совсем другое! Темнота, теснота, красота, чьи руки? Какие руки? Ах, эти руки… да с чего тебе померещилось, нужно больно о твои рёбра пальцы бить, просто дорогу нащупываю…

Но вечер не задался с самого начала. Во-первых, Жанка села на широкий подоконник. А Пашка был уверен, что к окну она не пойдёт, она звёзды тоже терпеть не могла, что он, не видел, что ли?! Всегда морду кривила, словно тухлый лимон жуёт, если классная свою вечную песнь заводила. Или стихи свои любимые читала, про плевочки. Стихи Пашке нравились — правильные стихи, плевочки и есть. Он как-то, ещё в младшей группе спецотряда, нажевался светящейся резинки и обплевал ею прозрачный потолок в переходе между корпусами. И пол тоже обплевал, хотя он и непрозрачный был. Красотища получилась! Идёшь — а у тебя под ногами звёзды. И над головой тоже звёзды, но это дело обычное, а вот чтобы под ногами… Причём — свои звёзды, личные.

Кончилось скверно — ухо надрали и заставили оттирать. Директриса тогда как раз новомодную теорию о стимулировании правильной реакции болевым рефлексом на практике проверяла, так что уши драли за всё подряд. Вот тогда-то Пашка звёзды и невзлюбил — и те, которые над головой, и те, которые под ногами.

А Жанка их не любила просто так. Значит, толкаться у окна ей незачем. А если не пойдёт она к окну, то вариант остаётся только один — кожаный диванчик в углу. Вот Пашка его середину заранее и оккупировал, развалившись с комфортом и руки на всю спинку раскинув. Теперь на какой бы край Жанка ни села — всё равно окажется в пределах досягаемости.

Да только вот не угадал Пашка — она к окну пошла. Правда, села на широкий подоконник спиной к пластстеклу. Но всё равно — обидно. Если самой неинтересно — зачем других-то обламывать?

Кто первым завёл разговор о Станции, Пашка не слышал. В комнате было достаточно шумно — девчонки регулярно ахали и ойкали, парни похохатывали и отпускали шуточки, да и сам Пашка отвлёкся. Он тогда как раз очень удачно прижал Линку, усадив её к себе на коленки, и теперь удерживал, пресекая попытки встать, и при этом как бы случайно задевая руками то за одну, то за другую интересную выпуклость. Линка взвизгивала и подпрыгивала, как заведённая, все коленки своей задницей оттоптала, попробуй тут что расслышать. Но, очевидно, какой-то разговор о Станции всё-таки был, потому что Жанка вдруг сказала, что всё равно там — самый большой экран. И если уж кому-то так приспичило смотреть на эту гадость, то стоит делать это только оттуда. Ни с самого Хайгона, ни даже с Пояса Астероидов так ты их не увидишь.

Слова Жанки Пашка услышал отчётливо — по какому-то хитрому закону природы получалось так, что её слова он всегда слышал отчётливо, даже когда говорила она негромко и в шумной комнате, вот как сейчас, например. И сразу же захотелось сказать что-нибудь наперекор. Но его опередили.

— Ха, много ты чего увидишь изнутри диагноста!

Это, конечно же, Макс. Он прав — попасть на Станцию можно, лишь подцепив какую-нибудь космо-чумку, а тогда тебе уже будет не до звёзд. Ну или лаборантом, но там допуск с двадцати одного года, и отборочные тесты такие, что с Пашкиным средним баллом лучше и не думать. Жанка бы прошла, у неё балл один из самых высоких по интернату, только ей это неинтересно.

— Слабо? — спросила вдруг Жанка. В Сторону Макса она и не посмотрела, просто так слово кинула, ни к кому конкретно не обращаясь. Но Пашке почему-то показалось, что это она его спросила, Пашку.

— Мне — не слабо, — ответил он, отпуская Линку, которая в тот же момент по непостижимой девчачьей логике передумала вставать и завозилась на его коленях, устраиваясь поудобнее. Но Пашка уже забыл о ней. На его глазах происходило невиданное — Жанка предлагала пари. И какое пари…

— Мне-то не слабо… Но ты-то ведь — не ответишь.

Все знали, что у Жанки есть справка, и на практику она не летает — никогда, с самого первого класса.

Все также знали, что справка эта — фальшивая. Но на Жанку не обижались — на неё вообще невозможно было обижаться.