Светлана Тулина - По чужим правилам

Его личная снайперская винтовка, сквозь оптический прицел которой он вот уже три часа разглядывал внешнюю створку некоего шлюза, была изготовлена на заказ лучшими оружейниками Танжера. Некоторые, правда, предпочитают Уницион с его новомодными технологиями и наворотами, но лично он к самым-самым новейшим технологиям, многие из которых так и не вышли из стадии эксперимента, а другие не выйдут и через десять лет, относился с подозрением и предпочитал старую добрую и надёжную лазерную винтовку с оптическим целенаведением…

Неудивительно поэтому, что именно он оказался здесь самым первым. И вот теперь лежит, распластавшись на крыше ангара, и испытывает вполне заслуженное чувство глубокого удовлетворения.

Чувство это, конечно, достигнет своего пика лишь в момент окончательного завершения работы, но и сейчас уже приятность доставляет немалую. Первоначально их десять было. К стычке в космопорту Базовой осталось трое. А тут лежит лишь он. Один. Вот так-то. А ещё посмеивались — куда, мол, ты, дед, сидел бы дома, внуков нянчил… Ну и где теперь эти, молодые да ранние?.. То-то же… Возраст — тьфу.

Главное — опыт…

Высота среднего лькиса составляет около сотни ростов. Где-то около половины этой высоты достаточно удобопроходима, имеет отполированные многолетним прикосновением сотен рук вертикали, страховочные сетки, игровые площадки и прочие признаки цивилизации. От нижне-среднего, где слишком холодно для жилья, но самое то для активных игр и до верхне-нижнего яруса. Ниже живут лишь скиу с горячей кровью и лживыми глазами.

Верх отдан орсам…

Негласно, конечно, отдан.

Но какое, в сущности, это имеет значение? Всё равно понятно любому, что руки-ноги там переломать легче лёгкого, там места есть, по которым и сами-то орсы пробираются весьма и весьма осторожно…

Эльвель старался гонять свою неофициальную команду именно по таким местам. Вниз, потом вверх, потом снова вниз и опять вверх. Сначала ночью, по всем маршрутам не менее пяти раз, чтобы запомнить путь не мозгами — руками, носом, всей своей кожей…

А потом и при свете дня, вслепую уже…

Снова.

И снова.

И снова…

С ускорением, с внезапными изменениями направления движения, с неожиданными сюрпризами на пути типа порванных сцепок, надломленных вбок-веток или намазанных жиром вертикалей.

Сначала они возмущались.

Потом уже только ныли и жаловались.

Потом перестали — дыхания не хватало…

Когда — уже после полудня — он повёл их на одиннадцатый круг, с ним осталось не больше трети первоначальных участников. Он не видел их — только слышал. И уже почти что стал узнавать по разной манере дышать. Хотя — кто его знает, может быть, это уже только казалось, он ведь и сам почти терял сознание и дышал как загнанный… Но руки работали сами, без участия головы, и он бы довёл их.

Наверняка бы довёл.

Наверняка…

Если бы не сорвался на повороте. Позорно, на простейшем повороте безо всяких сюрпризов. Просто ноги вдруг отказались держать.

Повезло — Рентури шёл вторым.

Буквально руку протяни.

И они вдвоём свалились в ближайшую развилку.

Остальные ситуацию поняли по своему и с такими радостными стонами повалились кто куда мог, что Эльвель счёл за лучшее даже не пытаться их немедленно поднимать.

Тем более, что ноги действительно не держали…

— Почему они так себя ведут? — спросил Рентури потом, когда дыхание уже перестало напоминать клёкот подавившейся рль, а усталость оказалась слишком сильной, чтобы просто заснуть, — Почему они каждый раз, победив, исчезают? Почему никогда не дают отыграться? Паскудство же всё-таки… И неспортивно как-то…

Эльвель засмеялся. Тихонько — сил на громкий смех не было, мышцы ныли даже от такой малости. И это было хорошо…

— На самом деле тебя ведь не невозможность отыграться раздражает, правда?

Рентури посопел в ответ немного смущённо. Хмыкнул.

Но не возразил.

Оно и понятно…

Ситуация была самая обычная и повторявшаяся уже много раз. Арбитры снова морщили свои аристократические носы и становились ужасно щепетильными при воспоминаниях о прошлых нарушениях. Прошло даже, кажется, очередное ужесточение правил…

А чего, простите, церемониться со всякими орсами ТЕПЕРЬ, когда играть им не с кем?..

Было такое уже.

Кушали, знаем.

Скоро кто-нибудь наверняка сгоряча предложит очистить лес от «всяких там…»…

Вот и царит на верхнем ярусе уныние. Впрочем — весьма умеренное, поскольку сил у измотанного большинства не хватает сейчас даже на то, чтобы огорчиться как следует.

— Ты поэтому нас так гоняешь? Ну, чтобы времени не было на жалобы, да?..

Рентури — умница. Он всё всегда очень тонко чувствует. И понимает. И не его вина, что выводы делает не совсем те…

— То, что арбитры ведут себя не слишком… по спортивному… ну, так на то они и Арбитры. Хуже то, что ведут они себя ещё и глупо… Рентури, вот ты только что сказал очень мудрую фразу, помнишь? Ты сказал — «Они всегда так поступают…» Они ВСЕГДА так поступают, понимаешь?.. Всегда… Они всегда играют по своим правилам. Всегда — неспортивно. Всегда уходят после победы. Всегда… Всегда, понимаешь?.. Но, чтобы делать это всегда, что ещё они всегда должны делать?..

Рентури охнул. Потом задышал быстро-быстро.

— Возвращаться…

— Точно… И они ВСЕГДА возвращаются… вот о чём очень непредусмотрительно забывают сейчас наши доблестные Арбитры… И вот, когда они вернутся… а они обязательно вернутся… то будут иметь дело не с кучкой обрадованных доверием любителей, а с хорошо натасканной и организованной командой… Пусть даже и неофициальной командой… К тому же командой, чьи правила несколько отличаются от тех, которым так привержены Арбитры… И вот тогда… Как ты думаешь, кто тогда с кем и по чьим правилам будет играть?..

— Ну и что будем делать?

Вопрос был задан по существу. А, главное — вовремя.

Они стояли у двери в капитанскую каюту.

Все трое.

Вернее, стояли лишь Эркюль и Железнозубка, а Рысь по вечной своей привычке устоять не могла и металась по узкому коридорчику — два шага от одной стенки до другой. Но на дверную панель, отделанную со стороны коридора под тёмное дерево, смотрели они все трое, даже Рысь постоянно голову выворачивала то в одну, то в другую сторону. И никто как-то не спешил вызываться добровольцем и лезть под следующую бутылку — а бутылок этих у Бэта в личном сейфе штук восемь, не меньше, как раз на один запой средней продолжительности, а уж на три головы — так и с лихвой…

— Не суетись…

— Если мы сейчас не подсуетимся, то он уйдёт! Не знаю, как ты, а я не хочу потом объяснять Бэту, почему это мы дали ему уйти!..