Сергей Плотников - Пропавшая.

Чтобы переварить это простенькое утверждение мне потребовалась пара секунд… и снова дочь опередила меня, заговорив раньше, чем я сформулировал вопрос и открыл рот.

— Он — под действием своеобразного наркотика… который ввел себе сам. Доза… позволяет стать хозяином своих мыслей — предельно структурировать память и сознание… а еще делает его разум доступным для нас. Для псиоников.

— Он потому и пришел сюда — в его тайное место. — Внезапно подал голос старший. — Пси-фон мира приносит видения, создает безумные образы… а он лишь хотел вернуться в прошлое. Еще раз. В который раз. Да, зовут его Мерх и таких, как мы, в его памяти называют не «псионики» а «имперцы».

Наверно, у меня было очень глупое выражение лица, когда до меня дошло, КАК дети получили информацию.

— Под действием… эта штука называется «грань»… он для нас как открытая книга… как кристалл с записями — только их очень-очень много. И… Нет, пап, мы даже здесь действительно не можем читать мысли обычного человека — мы чувствуем тебя, и угадываем! — Егор, несмотря на бледность, самодовольно ухмыльнулся… и тут же побелел еще сильнее, а в глазах сына я увидел самый настоящий страх. — Н-нет…

Я резко дернулся, оборачиваясь и вскидывая оружие… в очередной раз матеря себя на все лады, что не сменил выстрел на пулевой — но за моей спиной все было по-прежнему: лежащее тело, светящая лампа. Резко обернулся назад к сыну:

— Что?!

— Мы… мы с Лиссой… его только что убили!

Я, наверное, все же плохой отец. Счастливец в браке, хороший, смею надеяться, муж, но как родитель? Нет, не самый худший, очевидно, но… Хороший отец всегда знает, как вести себя с отпрысками, а дети чувствуют себя за ним, как за каменной стеной. Всегда. Мы с самого начала поделили с Натой обязанности — я работаю, она смотрит за детьми и домом. Так сложилось само собой, а потом мы не нашли причин что-то менять. Зачем? Я пытался общаться с мелкими побольше — но две работы оставляют не так много свободного времени, а хочется еще и с любимой побыть наедине… Мы с женой старались вместе решать воспитательные задачи — показывали, насколько серьезно мы воспринимаем Егора и Василису «как взрослых», объясняли, помогали в учебе, разбирались с проблемами… но — нужно быть честным перед самим собой: я всегда в общении с детьми был в роли ведомого обожаемой супруги. Да и вообще никогда не отстаивал позицию «главы семьи»: нам с Натой даже в голову не приходило, что роль командира ячейки общества нужно как-то определять или делить! Как-то всегда само получалось — и я слишком привык к этому «само». А последние события, в которых дети проявили себя с лучшей стороны, вдвоем подставив плечо там, где я привык опираться на помощь любимой, только подспудно убедили меня, что «они уже повзрослели». Идиот…

— Идиот! — Для того, чтобы добраться до брата, Василисе пришлось буквально проползти на четвереньках разделявшие детей полтора метра: сил встать не было. Пощечина вышла совсем слабой — Егор только покачнулся, но выражение лица разительно поменялась.

— Вася?..

— Идиот! Он сам себя убил — не видишь что ли, он на этой дряни сидит уже несколько лет? И прихватил с собой все порции «грани», какие у него были, чтобы колоть столько раз, сколько придет в себя! Он тут уже четвертые сутки валяется! Его личность уже была готова развалиться и без внешнего воздействия… Он сам с собой это сделал, а не мы!!! — Последние слова дочь практически проорала — если можно орать срывающимся шепотом. Тем сильнее оказался контраст, когда девочка совершенно спокойным голосом закончила. — И мы обязаны воспользоваться его… жертвой, иначе она будет напрасной.

— Что? — Егор удивленно хлопнул глазами. Он как раз пытался сменить позу с «сидя на коленях» на просто «сидя», и застыл на середине движения.

— Что слышал. — Силы и голос постепенно возвращались к младшей. — Ты сканировал его… Мерха вместе со мной. У него в голове — то, что нам нужно: язык, грамота, местные расклады: где что находится, кто здесь главный… как я уловила — выход из базы далеко в пустыне. У него какой-то транспорт здесь где-то есть, а мы даже не знаем, как им управлять… ну, соображай уже быстрее!

— Н-но… — Кажется, сын такой точкой зрения сестры на события оказался шокирован еще сильнее, чем «убийством». Мальчик с каким-то новым выражением лица перевел взгляд на лежащего на полу наркомана, потом назад на сестру. — … мы просто так это возьмем и сделаем ?

— Я не хочу умирать здесь в компании с этим… Мерхом. — Вася прищурилась, как будто всматриваясь в рекомое тело, и сморщилась, потирая висок. — Воды тут нет, еды тоже. Этот… привез небольшой запас… и спрятал… ай!

Егор бережно обхватил сестру за плечи и прислонил к своему плечу. Тихо резюмировал:

— Я думаю, это оттого, что мы слишком много информации пробуем осознать — собственные мозги не справляются…

— Нужно… по кусочкам. — Василиса рукавом руки оттерла лоб. Рука заметно дрожала.

— Мы не успеем… даже за сутки… тут работы на несколько лет. А его сознание без личности скоро начнет угасать.

— Мама записывала информацию на кристалл из своей головы — структурировала и записывала… а здесь уже структуризация проведена: единственную нелинейность мы… сломали. Просто перенести, не осознавая… кристалл у нас остался. — Сестра слабо мотнула головой в сторону приоткрытых ворот.

— Он может взорваться, как и большой. — Старшему высказанная идея совершенно не нравилась. — И потом, что это нам даст? Осознавать все равно придется по кусочкам и очень долго… если переписать вообще получится.

— Получится. — Упрямо наклонила голову Василиса и с усилием отлипла от плеча брата, села ровно. — Это единственный шанс. Нам невероятно повезло наткнуться на этого… нужно воспользоваться возможностью. Иначе нам маму просто не найти!

— И что делать?

— Вот я и думаю…

— Я знаю , что делать. — Вмешался я в спор детей.

Пока брат и сестра обсуждали обстановку, я боролся с мучительным ощущением полной нереальности происходящего… и одновременно с еще более болезненным ощущением собственной бесполезности. У меня не было таланта к псионике — Ната говорила, что это генетический дар, в популяции людей довольно редкий. И что вообще полюбила меня за другой талант… Мне вдруг вспомнилась та ночь — пьяная пятерка гопников, только теперь, с высоты своего возраста и опыта я осознавал: для Наты я мог быть там полезен лишь как отвлекающий маневр. Живой щит или, как говорят, мясо. Когда пятеро на одного — мышцы не решают: нужно оружие и умение им владеть. Но если оружия нет, то своей болью ты можешь купить несколько лишних шансов тому, кто совладать с противником способен. Я не мог помочь детям сейчас — в мире наверняка других, ушедших вперед технологий, без пси-способностей, почти без оружия и без умения применять даже то, что есть. Но я по-прежнему мог стать «мясом», живым щитом, только в этот раз не от людей, а от сложившейся ситуации. В положении или «все рискуют умереть», или «я рискую больше других, но, в случае выигрыша…» у меня даже сомнения не возникло, что выбрать.