Эдгар Берроуз - Марсианские истории

Но сейчас у нее не было времени размышлять об этом, т. к. позади послышался звон оружия, и она поняла, что Туран скрестил меч с первым из преследователей. Оглянувшись, она увидела его в позиции фехтовальщика; дочь лучшего борца Барсума, она была знакома с искусством фехтования.

Она увидела неуклюжую атаку калдана и быстрый уверенный ответ воина Увидев его могучее тело, игру его мускулов, увидев его ловкость и проворство, она поняла, что к чувству благодарности у нее примешивается восхищение, которое всегда испытывает женщина при виде мужской силы и красоты.

Трижды меч воина менял свое положение: в первый раз он отразил атаку, во второй — сделал ложный выпад, а в третий — ударил. Безжизненный калдан упал со своего рикора, а Туран быстро повернулся к следующему. Затем Чек увел Тару вверх, и поворот лестницы скрыл их от сражающихся. Ее сердце рвалось к нему, но рассудок говорил ей что она больше поможет ему, если будет в готовности ждать у приборов самолета.

Вскоре Чек остановился у открытой двери и Тара увидела за ней в лунном свете двор, огороженный стенами и с лежавшими на нем безголовыми рикорами возле кормушек. Она увидела мужские тела, мускулистые как у лучших воинов ее отца, и женские тела, чьим фигурам позавидовали бы лучшие красавицы Гелиума. Ах, если бы она могла наделить их способностью к действию!

Тогда она была бы уверена в спасении воина. Но это была всего лишь груды глины: и она не в силах была вдохнуть в них жизнь. Они будут лежать здесь, пока их не призовет к действию холодный и бессердечный мозг калдана. Девушка вздохнула с сожалением и содрогнулась от отвращения, задевая неподвижные тела, лежавшие на ее пути.

Они с Чеком быстро взобрались на борт самолета, после того, как Чек отвязал его от якоря. Тара проверила приборы, поднимая и опуская корабль на несколько футов над огороженным участком. Самолет слушался управления превосходно. Тогда она вновь опустила его на землю и принялась ждать. Из открытой двери доносились звуки битвы, все более близкие. Девушка, видевшая искусство своего спасителя, теперь меньше опасалась за его жизнь. В узком коридоре на него мог напасть только один противник, действовавший в неудобной позиции. Воин мастерски владел мечом, а в сравнении с ним калданы были неуклюжими и малоподвижными. Их единственное преимущество заключалось в многочисленности, но пока они не могли окружить его.

Девушка задумалась. Если бы она сейчас видела воина, то волновалась бы гораздо больше, ибо он пренебрегал многими возможностями для отступления во двор крепости.

Он сражался спокойно, но с суровым упорством, которое не походило на чисто защитные действия. Он часто переступал через тело павшего врага и делал шаг навстречу следующему. Наконец, он остановился, вокруг него лежало пять мертвых калданов, остальные еще не подоспели. Ни калдан, ни девушка, ожидавшие его в самолете, не узнали, что он не просто боролся за свое освобождение: Гохан из Гатола мстил за оскорбление любимой женщины. Наконец он понял, что дальнейшая задержка может быть опасна для Тары, повергнув наземь очередного калдана, он повернулся и бросился наверх по лестнице, ведущей во двор. Бегущие за ним калданы скользили на покрытом кровью и мозгом калданов полу и преследователи задержались.

Гохан достиг двора в двадцати шагах перед преследователями и побежал к самолету.

— Вверх! — крикнул он девушке. — Я поднимусь по веревочной лестнице.

Маленький самолет начал медленно подниматься, пока Гохан переступал через мертвые тела рикоров, лежавших у него на пути. Первый из преследователей выбежал из крепости во двор в тот момент, когда Гохан ухватился за веревочный трап.

— Быстрее! — крикнул он девушке, — или же они стянут нас вниз…

Корабль, казалось, едва двигался, хотя в действительности он поднимался с максимальной для одноместного самолета нагрузкой — тремя людьми — скоростью. Гохан уже поднялся до уровня стен, но свободный конец якорного каната все еще был на земле. Калданы толпой выбегали из крепости во двор. Их предводитель схватил веревку.

— Скорее! — крикнул он. — Хватайтесь все и мы стащим их вниз!

Для выполнения его плана необходим был лишь вес нескольких рикоров. Корабль приостановил подъем, а затем, к ужасу девушки, она почувствовала, что он медленно опускается.

Гохан также понял опасность и необходимость немедленных действий. Держась за трап рукой, он правой выхватил из ножен меч. Ударом вниз он расколол мягкую голову калдана под ногами воина Девушка услышала пронзительный свист своих врагов, и в то же время она поняла, что корабль поднимается вверх. Вскоре он был недосягаем для врагов, а мгновение спустя Туран перебрался через борт корабля на его палубу. Впервые за несколько недель сердце девушки наполнилось радостью и благодарностью, но первая мысль ее была о другом.

— Ты не ранен? — спросила она.

— Нет, Тара Гелиум, — ответил он. — Они были бессильны против моего меча, мне даже не угрожала настоящая опасность.

— Они могли легко убить тебя, — сказал Чек. — Их мозг так велик и развит, что они благодаря логике могли предвидеть все твои ходы и парировать все твои удары, и в то же время, они могли найти возможность нанести тебе удар в самое сердце.

— Но они этого не сделали, Чек, — возразил ему Гохан, — их теория развития неверна, и они уступают человеку с хорошо развитыми качествами. Вы развили мозг и пренебрегли телом, но нельзя руками другого делать то же, что и своими руками. Мои руки привыкли к мечу, каждая мышца немедленно отзывается на приказ, аккуратно и механически, как только в этом возникает потребность. Я отражал удары с той же легкостью и быстротой, как если бы сталь моего меча имела глаза и разум. Вы, с вашим мозгом калдана и телом рикора, никогда не сможете достигнуть такого совершенства. Развитие мозга не равноценно развитию человека.

Самые счастливые люди те, у которых уравновешено развитие мозга и тела, но даже эти люди далеки от совершенства. Абсолютное развитие совершенства означает прекращение и смерть. В природе должны быть контрасты: в ней есть и свет и тень, и счастье и горе, и правда и неправда, и добродетель и грех.

— Я всегда иначе думал, — ответил Чек, — но с тех пор, как я узнал эту женщину и тебя, представителей другой расы, я понял то, что возможны другие идеалы жизни, отличные от тех, что известны калданам. Я много думал о том состоянии, что вы называете счастьем, и понял, что вы правы, но хотя я сам не могу ощутить его. Я не могу смеяться или улыбаться. Но я испытываю удовольствие, когда эта женщина поет, и это чувство открывает передо мной удивительную перспективу красоты и удовольствий, которые страшно далеки от холодных радостей совершенного мозга Я хотел бы родиться в твоем народе.