Эдгар Берроуз - Гении Барсума

— Они могут спастись, если будут оставаться на том же расстоянии от нас, что и сейчас. Идем. Если они последуют за нами, тогда мы познакомимся с ними поближе.

Мы направились к северу и, отойдя немного, оглянулись. Эти трое уже спускались с холма, направляясь к убитым дикарям. Мы увидели, что это женщины. И они не вооружены.

Поняв, что мы уходим и не собираемся нападать на них, они с громкими криками бросились к трупам.

— Посмотри, даже эти деградировавшие существа сохранили человеческие эмоции. Они оплакивают своих мужей.

— Да, — ответил я. — Мне очень жаль этих несчастных.

Опасаясь, что от горя они попробуют в безумной ярости отомстить за убитых мужей, мы решили проследить за ними. Но лучше бы мы не видели того, что там произошло. Когда три женщины подбежали к трупам, они бросились на них, но не для того, чтобы рыдать, нет: они стали рвать их руками и зубами.

Нам стало плохо, мы повернулись и быстро пошли на север, пока сгустившаяся тьма не скрыла от нас эту жуткую картину, но еще долго доносилось довольное урчание и громкое чавканье.

Судя по всему, в этой пустынной стране нам можно было не опасаться нападения диких зверей, а дикари скорее всего охотились днем. Ведь куда удобнее преследовать жертву, когда хорошо видишь ее.

Я предложил Тавии немного отдохнуть и продолжить путь ночью. Ближе к утру мы попробуем найти какое-нибудь убежище, где сможем провести день до темноты. Я был уверен, что так мы сохраним силы, да можно будет меньше опасаться нападения дикарей.

Тавия согласилась со мною, и мы немного передохнули.

Затем мы пустились в дорогу и прошли за ночь довольно большое расстояние, хотя горы на северном горизонте оставались такими же далекими, как и раньше.

Потом мы стали искать убежище, где могли бы провести день. Должен сказать, что мы не очень страдали от отсутствия пищи и воды. Дело в том, что за многие столетия на Марсе постепенно уменьшалось количество воды, и люди приспособились долгое время обходиться без нее, кроме того, они научились управлять своим разумом, чтобы не сосредотачиваться на мыслях о еде, о воде, если нет ни того, ни другого. Это очень помогало нам переносить все тяготы жизни в пустынях Марса.

После долгих поисков мы нашли довольно уютную расщелину, где могли бы с удобствами переждать день. Но вдруг я почувствовал чей-то взгляд из-за камней. Затем он исчез.

— Здесь нельзя оставаться, — сказала Тавия. — Нам нужно идти и поискать другое убежище.

Выйдя из расщелины и оглянувшись назад, я увидел дикаря. Когда мы пошли дальше, дикарь двинулся за нами. Я изредка видел его между камней. Он выслеживал нас, как охотник выслеживает дичь. Если бы он просто хотел убить нас, я не чувствовал бы к нему такого презрения, но он хотел убить и съесть нас; это было омерзительно.

Час за часом он преследовал нас, но боялся напасть, так как нас было двое. Поэтому он, вероятно, ждал, что мы разделимся или ляжем спать. Затем он перестал скрываться от нас, поднялся на пологий холм. Я видел его силуэт на фоне светлеющего неба. Вот он закинул голову назад, и из груди его вырвался вой, такой жуткий, что волосы зашевелились у меня на голове. Это был вой дикого зверя, призывающего стаю. Я почувствовал, как Тавия вздрогнула и прижалась ко мне. Я обнял ее за плечи, и мы снова пустились в путь.

Еще дважды это существо издавало вой, и вот впереди и справа от нас кто-то отозвался на его призыв.

Снова нам пришлось драться, на этот раз против двоих. Когда они были убиты, у меня возникло ощущение безнадежности, от которого я не мог избавиться.

На вершине высокого холма я остановился. Здесь рос чахлый кустарник. Я предложил Тавии остановиться и отдохнуть, отсюда можно видеть приближение врагов.

— Поспи, — сказал я. — А потом, когда спустится ночь, мы пойдем дальше.

Она выглядела усталой, и это беспокоило меня. Хотя она, вероятно, больше страдала от постоянного нервного напряжения, чем от физической усталости. Я и сам вымотался от этого.

Но я воин, а как все это может подействовать на девушку! Она легла, прижалась ко мне и уснула. А я остался наблюдать за местностью.

Отсюда хорошо просматривалось довольно большое пространство, Вскоре между камнями я заметил дикарей, которые выслеживали друг друга; одновременно можно было видеть сразу несколько пар. Вот один из дикарей прыгнул из укрытия на спину своего врага и вонзил в него меч. Тот упал, его соперник сразу бросился на него и впился зубами в шею. К счастью, мне не удалось досмотреть до конца эту жуткую сцену, ночь опустилась на равнину.

Тавия проспала очень долго, а когда проснулась, то стала укорять меня, что я не разбудил ее, и уговаривать, чтобы я тоже отдохнул.

Я согласился, но поспал совсем немного; нельзя было терять время. И вот мы снова идем по направлению к Гатолу. Мы шли всю ночь по провинции У-Гор, каждый момент ожидая нападения жутких людоедов. А когда пришло утро, то увидели совсем близко перед собою горы.

— Может, это северная граница провинции? — предположил я.

— Думаю что да.

— Она совсем близко. Давай дойдем до нее. Мне не терпится выбраться отсюда.

— И мне тоже. Мне становится плохо, когда я вспоминаю, что нам пришлось увидеть здесь.

Мы пересекли узкую долину и уже приближались к горам, когда услышали сзади дикие вопли. Повернувшись, я увидел дикаря, идущего за нами. Он понял, что его заметили, но не стал прятаться, а продолжал идти, время от времени пронзительно вопя. И вот с разных сторон мы услышали ответные крики. Мы поспешили вперед, стали взбираться на гору, а когда оглянулись, то увидели, что по нашему следу идут дикари. Их было много, очень много.

— Может, мы сможем укрыться в горах? — спросил я.

Тавия покачала головой.

— Вряд ли. Но по крайней мере мы дадим им хороший бой, Хадрон, — ответила она.

Я видел, что она очень обеспокоена, да это и неудивительно. Но вот она взглянула на меня, и улыбка озарила ее лицо:

— Мы еще живы, да, Хадрон из Хастора?

— Да, мы еще живы, и наши мечи с нами! — ответил я.

Они приближались и вскоре окружили нас, вылезая из расщелин справа и слева. Свободной оставалась лишь дорога к одной хмурой, самой высокой вершине этого горного хребта.

Склон этой горы был очень крутым, однако выбора у нас не было, хотя дикари и не очень спешили. Видимо, они понимали, что загнали нас в ловушку, из которой не уйти. Подниматься этой тропой — значит, рисковать жизнью. Мы карабкались наверх, а я искал место, где можно было бы занять оборону, и не находил. В конце концов мы оказались на вершине — небольшой площадке, диаметром футов сто. Пока наши преследователи были еще внизу, я осмотрел площадку. Спуститься с нее было невозможно — склоны горы круто обрывались вниз. Ситуация казалась безнадежной, хотя мне не хотелось признавать поражения.