Дмитрий Янковский - Операция «Караван»

Получалось, что я ошибался. Получалось, что в задачу Урмана входило не присматривать за нами, а остановить нас, если мы начнем действовать вопреки интересам Альбиноса. К этому выводу мне мешала прийти только тщедушность бывшего муниципала. Ну ведь кабинетная крыса во всей красе. Комар носа не подточит.

И тут я вдруг понял замысел нашего спонсора. Как-то вот разом меня осенило. Сложились в уме всего две детали, но только они и были важны для понимания всей картины. Первая деталь — наше доверие к Урману. Он был муниципалом, поэтому не вызывал подозрений. Он спас нас от верной гибели, причем это стоило ему работы и свободы. Он сел с нами в тюрьму, он работал с нами на каменоломне, а потом вместе с нами бежал. Ну как мы могли не доверять ему? А раз мы ему доверяли, раз не могли заподозрить в нем агента, значит у него, в качестве очень весомого преимущества, имелся фактор неожиданности.

Стоило нам, к примеру, начать какие-то действия, он мог без труда перебить нас выстрелами в спину. Мы бы не ждали их, и даже не поняли бы, что произошло. Первым меня, потом Алекса, а затем, уже не прячась, Ольгу. Вот только Урман и оружие, в моих глазах, были вещами совершенно несовместимыми. Но это ладно, хорошего стрелка, в отличие от хорошего рукопашника, так запросто не отличишь. К тому же, чтобы с трех метров погасить двух противников в спину, не надо быть хорошим стрелком. Нужно иметь мотив и очень крепкую психику. Но вот психика у нашего красавца как раз была железобетонной. Отправиться одному в океан на угнанном гравилете… Ну почему же мы все на этом не заострили внимания? Так радовались, что выжили, так благодарны были спасителю, что логика куда-то испарилась. Мы словно ослепли и проглядели главное. Мы сами настолько увлеклись альтруизмом, что нас не удивил он там, где никто бы не стал его проявлять.

Другой вопрос, что для выстрелов в спину нужно оружие. И не шокер какой-то, а пушка со стопроцентным останавливающим действием и, желательно, со стопроцентной убойностью. Но ее не спрячешь так запросто!

Оружие и стало второй деталью моей догадки. Я вспомнил крошечный пистолетик Альбиноса, выстрел из которого легко сносил голову здоровенному мужику. Пневматическая плевалка, снаряженная спрятанными в герметичную оболочку пулями из щелочного металла. Контакт с водой, а ее в теле полно, и тут же готово дело. Вооруженного таким стволом агента надо научить лишь попадать в голову с близкого расстояния. А поскольку пулек в пистолетике я насчитал штук сорок, калибр-то крошечный, то в случае промаха ошибку можно было исправить раньше, чем противник успеет добраться до стрелка.

Я понял, что все мы ходили по краю пропасти. И стоило нам найти личинки самим, Урман бы точно нас перебил. Гарантировано.

Получалось, что Форсайт, в общем-то, прав, и разведчики нужны перед основной высадкой. И не так уж безопасен Урман, как мне казалось. Выходило, что это я проморгал угрозу. И сам рисковал, и друзей едва не подставил. И чтобы не подставить еще и десантников, мне следовало с лейтенантом все же поговорить. Только не в том ключе, в котором собирался, а в прямо противоположном. Предупредить его о возможной опасности, пусть пока и чисто умозрительной, вычисленной, что называется, на острие логического пера.

Выслушав меня, Форсайт нахмурился. И понятно было, что не из-за внезапно осложнившейся обстановки, а от того, что я не рассказал об этом раньше. Разведчики-то уже внизу. Мне стало до ужаса неловко. Хотя, война есть война, на ней без неожиданностей не обойтись.

— Ладно, — произнес Форсайт после недолгой паузы. — Бойцы и не к такому должны быть готовы. Их двое, и они неплохо обучены. И знают базу.

Я видел, что он успокаивает сам себя. Но вот что странно, он ведь и до полученной от меня информации выглядел напряженно. Да и сам план операции, отправка разведчиков, прочие предосторожности, говорили о том, что какие-то трудности ожидались. И я решил напрямую спросить, какие.

Форсайт ответил не сразу. Он словно взвешивал в течение пары секунд, стоит ли говорить. Потом все же решился.

— Операция планировалась с учетом гипотетической возможности силового противодействия. — В этой фразе он взвесил каждое слово, прежде чем его произнести.

Я не понимал почему. Мы в одной команде, нам вместе придется погружаться на субмаринах. Наша информированность ему в любом случае на пользу. Хотя… Был один вариант, при котором делиться подробностями гипотетической возможности с нами не стоило. Только один. Если полученная нами информация никаким образом не могла помочь ни нам, ни всей команде.

Ну вот, допустим, узнали ученые, что к Земле приближается астероид, да такой, что от планеты мокрого места не оставит. И нет ни малейшей возможности предотвратить катастрофу. Надо в этом случае сообщать населению, объявлять тревогу, поднимать панику? Зачем? Чтобы отравить всем людям последние часы жизни? Глупо и жестоко. А так все кончится в один момент, никто даже испугаться не успеет.

И, если гипотетическая возможность, о которой говорил Форсайт, подразумевала обстоятельства непреодолимой силы, с которыми ни мы, ни бойцы не справятся в любом случае, даже если все будут владеть самой полной информацией о сути опасности, тогда да. Тогда незачем нас в эти тонкости посвящать. Зачем без всякого проку зарождать страх в наших душах? Скорее всего, именно так дело и обстояло, а разведчики выполняли скорее роль пробного шара, эдакого первобытного старика, которого соплеменники первым впускают в пещеру, чтобы узнать, есть там медведь, или нет. Если полетят куски мяса значит есть, а если старик выйдет и помашет остальным, значит все в порядке, и можно пещеру обживать. Я сообразил, что всплывший сигнальный буй будет означать только одно — разведчики выбрались из бассейна в доке и остались в живых. Все остальное было уже не столь важным. Точнее, никаких других опасностей на базе не предполагалось, кроме той, которая могла убить обоих разведчиков сразу после появления едоке. Именно поэтому Форсайт и нахмурился, узнав о пистолетике — он не рассчитывал ни на какие сюрпризы. Если буй всплыл, значит по базе можно будет ходить, как по бульвару какого-нибудь города в метрополии, а если нет, то никто туда больше спускаться не будет.

На самом деле из лейтенанта можно было и не вытягивать подробности. Не было в таком насилии над его личностью никакого смысла. Он не хотел попусту нас пугать, за что я ему был благодарен, так что и его напрягать мне тоже не хотелось. В этом не было необходимости, так как я сам понял, о какой гипотетической возможности он говорил. Вот только не уверен я был, сообразили Ольга с Алексом, пришли они к тем же выводам, или нет.