Дмитрий Янковский - Операция «Караван»

Наконец из барака начали ломится заключенные. Конечно, по ним сразу открыли огонь со всех вышек и из ближайшего пулеметного гнезда. Мы с Алексом тоже пустили в ход пулеметы, только не против толпы, а как раз по огневым точкам противника.

Алекс в несколько секунд подавил ближайшее пулеметное гнездо, я помог ему сверху, для гарантии, а потом, одного за другим, начал отстреливать пулеметчиков на вышках. На каждого потребовалось по короткой очереди. В общем, заключенные сильно не пострадали из-за краткости драматического момента.

Потом Алекс начал орать, привлекая внимание бегущих. Когда те пришли в себя и остановились, он быстро объяснил им, что к чему и рекомендовал занять следующее пулеметное гнездо. Часть толпы занялась этим, остальные рассыпались по лагерю. Кто к ограждению, кто занимать пулеметные вышки, кто ввязался в драку с подоспевшими из караулки охранниками. Кто-то открыл второй барак, началась еще большая суматоха. Нас это уже не очень волновало.

Алекс метнулся в наш барак, вывел оттуда Урмана, и они оба кинулись ко мне. Ограждение подорвали гранатой.

Мы переоделись в одежду охранников, посчитав, что глупо голышом переть через болото, затем взяли три винтовки, боекомплект и ножи.

— Все, надо уносить ноги, — скомандовал я.

Тремя гранатами Алекс пробил нам дорогу в оставшихся рядах ограждения, Урман закрывал уши перед каждым взрывом.

Через пять минут мы окончательно покинули лагерь, оставив позади трескотню перестрелки и шум возбужденной толпы. Ночь развернула над нами черный пиратский флаг, как бы показывая, что теперь мы окончательно поставили себя вне закона. И обратного пути уже не было.

Никогда раньше я не считал свободу чем-то отягощающим. А сейчас… Сейчас я просто не знал, что с этой свободой делать. Конечно, оставаться заключенным в зоне тоже не вариант, но что дальше?

Четыре года назад я зарабатывал деньги, участвуя в смертельных стрелковых дуэлях. И у меня была идея. Идея преподнести человечеству океан в подарок. И вот же как все обернулось! Я не хотел верить в то, что человечеству мой подарок не нужен. Чушь. Но проклятые бюрократы, дьявол бы их забрал, просто выполняли свою работу и соблюдали букву закона. А моя идея противоречила букве закона. Сама идея, вот в чем беда.

Люди открестились от океана и старались делать вид, что его как бы и нет вовсе, что они запросто могут без него обойтись. И все это лишь от того, что за береговой чертой притаился ужас, ставший уже генетическим.

Работало простое мышление, мол, не трогай биотехов и они не тронут тебя. Подождем. Они ведь не вечны. А у человечества, если брать его целиком, бездна времени. Я их понимал. Вот только у меня лично не было бездны времени. И мне не хотелось отсиживаться крысой в норе. И мне не хотелось делать никакого вида. А бюрократам на это плевать.

Нет, закон законом, но дело не только в этом. Люди ненавидят, когда их носом окунают в их собственное дерьмо. А биотехи были именно дерьмом, дерьмом всего человечества. Ошибкой, порожденной непомерным, индюшиным самомнением. Мы, дескать, цари природы! Да уж, цари… На два километра к берегу подойти боимся…

Но это все так, эмоции. Суровая же правда состояла в том, что после побега всем нам придется заняться чем-то другим. Не океаном, не Большой Охотой и не операцией «Караван». Вот только чем? Возвращаться в криминальный бизнес, рисковать жизнью на дуэлях? Или грузчиком на завод? Хотя, грузчиком на завод тоже теперь не выйдет. Я теперь беглый каторжник, а это ни водой не смоешь, ни дезодорантом не зальешь.

Прошлепав километров пять по болоту почти в полной темноте, мы решили сделать привал. В основном из-за Урмана. Мы с Алексом кое-как отмылись от сажи, хотя смысла в этом не было никакого. Говорить не хотелось. Говорить хотелось еще меньше, чем когда мы висели над океаном без всякой надежды на возвращение. Тогда с нами было хотя бы чувство выполненной задачи. А теперь что?

Я снова скис. Мне не хотелось ни разговаривать, ни куда-то идти. Я подумал, что можно вообще на все плюнуть. Правда. Устроить жилище в лесу, поближе к океану, куда никто не сунется, добывать пропитание охотой. Огород завести… Я физически чувствовал, как во мне умирает идея Большой Охоты. Она таяла, как кусок сахара. Ну действительно, к чему тратить столько усилий на то, что не нужно тем, для кого ты это делаешь?

А ведь оно действительно не нужно, я все сильнее это чувствовал. Точнее никто, кроме нас самих, не собирался чем-то ради этого поступаться. Вот если бы подарок сам бы упал человечеству в руки, в этом случае его бы приняли. Но чем-то платить… Нет уж, увольте.

Хотя… Хотя вранье это все. Я сидел по пояс в воде под черным безлунным небом Суматры и врал сам себе. Врал безбожно. Я всегда старался убедить и себя, и других, что Большая Охота нужна человечеству для освобождения от биотехнологической угрозы. Но на самом деле Большая Охота прежде всего нужна была мне самому.

И дело даже не в мщении за гибель родителей, за гибель Кочи… Просто я не мог жить, как овощ на грядке. Вот и все. Что меня толкало вперед? Неуемная гордыня? Желание оставить след в истории? Возможно и так. Как-то раз Коча выдал мне фразу, которая крепко въелась в память. Что-то мы зацепились с ним языками за тему смысла жизни, а он возьми и скажи:

— Жизнь совершенно бессмысленна, Хай. Можно на эту тему даже не умничать. Жизнь совершенно бессмысленна. В ней есть только тот смысл, который мы вносим в нее сами.

И он был прав. Никто ровным счетом не хочет жить бессмысленной жизнью. И каждый придумывает себе собственный смысл. Любовь, семью, материнство, долг перед родителями, деньги, славу, власть, служение богу, спокойствие, внутреннюю гармонию, безопасность… И все их смыслы ничем не хуже моего. Ну вот совершенно. Только почему я не мешаю им зарабатывать деньги, растить детей, любить, дарить друг другу подарки на именины, а они мне мешают? Почему мешают мне насытить мою жизнь моим собственным смыслом?

Ну, вперся мне такой смысл, типа, долг перед биологическим видом под названием «человек разумный». И не просто вперся. Я точно знал, что человечество может вернуть себе океан. Я мог бы это доказать. Если бы мне хоть немножечко помогли. Если бы мне не мешали хотя бы!

— Пойдем… — Алекс вывел меня из задумчивости.

В прорехах облаков забрезжили звезды. Как-то Коча назвал их Глазами Небесных Зверей. Мол, звери эти притаились во тьме окружающего Землю пространства и глазеют на нас с вожделением хищников. Ждут, когда можно кинуться и утащить очередную жертву в логово.

И каждая смерть, по его словам, это победа Небесных Зверей. При всей наивности такого первобытного подхода, мой друг и тут был прав. Нас от бездонного ледяного космоса отделяет лишь тонкая пленка земной атмосферы. По сравнению с размером Земли она не толще пленки мыльного пузыря. И тут кипит наша хрупкая жизнь. А там, дальше, за атмосферой, смерть и холод. Вотчина Небесных Зверей.