Майк Гелприн - Перехват

– Конечно, можно. Вот, например, принесут рыжьё, иконы, антиквариат, ты сразу беги к телефону и звони – скажешь, что было и кто взял, мы сразу приедем.

– И всё?

– И всё.

– Попрощаться пришёл, мужики, – покаянно сказал я, возвращаясь к букину. Больше не приду.

– Чего так? – лениво спросил Коляныч.

– Стучать подписался, – скорбно признался я.

Присутствующие заржали.

– Мудила, мы все стучим, – оторжавшись сказал Коляныч, – без этого нельзя.

– Как же так? – опешил я. – На кого?

– Ну не друг на друга же. Короче, не кипяшись. Увидишь – поймёшь.

Случай увидеть и понять представился уже на следующий день.

Магазин закрывался на обед, перехватчики разошлись, лишь один я замешкался, и ко мне подвалили два сильно нелицеприятных гражданина.

– Котлы берёшь? – спросил тот, что попротивней.

– Какие котлы? – попытался отлынить я. – Здесь не котельная.

– Часы, фраер, – уточнил тот, что поприличнее.

– Нет, спасибо, – отказался я, – часы не беру.

– Берёшь, гнида, – заверил противный, – за пятнаху отдаём. Сказав это, он извлёк из кармана часы фабрики «Победа», пошарпанные, без циферблата и минутной стрелки.

– Не беру, – заупрямился я.

– А не возьмёшь, мы эти часы тебе в жопу засунем, – пообещал противный.

– Понял, – сказал я. – Тогда беру. Три рубля.

– Четыре, – сказал приличный. – На водку.

– Уговорили, – согласился я, заплатил четыре рубля, забрал часы и побежал стучать.

Сугробов не обманул. Оперативники были на месте меньше, чем через пять минут. Им-то я и сдал под расписку несчастную «Победу», которая ко всему не заводилась.

– Хороший внештатник – мёртвый внештатник, – сказал деревенского вида сержант, брезгливо засовывая конфискат в полиэтиленовый пакет. – Барабан, блядь…

– Служу Советскому Союзу! – хотел отрапортовать я, но в последний момент сдержался.

Этой новеллой я заканчиваю серию. И посвящена новелла тем, кто находится по другую сторону барьера – потребителям. Среди них встречались личности ещё более одиозные, чем перехватчики.

Ёбнутая приходила к «Старой книге» каждый божий день. Завидев её, стоящий снаружи перехват срочно ретировался вовнутрь. Суеверные трижды сплёвывали, отгоняя нечистую, прочие покорялись неизбежности. Ёбнутая налетала на магазин смерчу подобно.

– Книги есть? – подбоченившись, отклячив зад и выпятив сиськи, неотвратимым кошмаром нависала она над перехватчиком. – Есть книги, спрашиваю, ёбаный ты спекулянт, чтоб ты сдох?

– Нету, – отважно лгал пойманный с поличным. – Завтра, завтра приходи.

– Есть, падла! – восстанавливала истину Ёбнутая. – По глазам вижу, что есть, обезьяна бесстыжая. Показывай, сволочуга.

Понимая, что отвертеться не удастся, жертва обречённо извлекала из портфеля или сумки первую попавшуюся книгу.

– Сколько? – азартно орала Ёбнутая. – Сколько за книгу, ссученный твой рот?

– Рубль, – покорно признавался спекулянт. – Для тебя рубль. – На самом деле цена не имела значения, дальнейший спектакль проходил по однажды установленному и никогда не меняющемуся сценарию.

– Скоооо-лькооооо!? – вздымала тощие руки к небу Ёбнутая. – Сколько ты сказал, мерзавец?

– Рубль, – терпеливо повторял книговладелец.

– Сам читай за рубль, блядский сын, – выдавала Ёбнутая свою коронку, – суки вы все немытые, пиздострадальцы хуевы.

Высказав таким образом своё отношение к проблеме книжного дефицита, Ёбнутая разворачивалась и гордо покидала поле боя, чтобы неминуемо возвратиться назавтра.

В отличие от Ёбнутой, Занудный никогда не сквернословил, но появлялся так же, как она, ежедневно.

– Что имеется из книг, молодые люди? – произносил дежурную фразу Занудный в ответ на предложение идти на хуй, поступающее от присутствующих при его приближении.

– Для тебя – залупа конская, – удовлетворял перехват любопытство потенциального покупателя.

– Меня интересуют книги по списочку, – игнорировал Занудный скудный перечень ассортимента, состоящий из одного, мало относящегося к литературе предмета. – Вот -двенадцатый томик Дюма, третий Майн Рида…

– Хватит, хватит, – перебивали Занудного, список которого все давно знали наизусть. – Ничего нет, гуляй отсюда.

– За Дюма дам шесть рубликов, – гнул своё Занудный, – за Майн Рида – пятёрочку.

– Слушай, ну ты хоть когда-нибудь способен уяснить, что Майн Рид стоит не пятёрочку, а тридцатку? – совестили Занудного. – Ну, заебал же, сколько можно?

– А я дам пятёрочку, – проявлял твёрдость характера Занудный. – Тридцатку не дам, а пятёрочку – с дорогой душой.

Занудный проводил у магазина с полчаса. Напомнив присутствующим, что если появятся книжечки из списочка, то они интересуют, он обещал непременно прийти завтра и откланивался. Занудный держал своё слово крепко – на следующий день он являлся и начинал программную беседу.

– Что имеется из книг, молодые люди? – блеял Занудный, интеллигентно смахивая носовым платком перхоть с облезлого воротника поношенного пальто.

В отличие от двух предыдущих персоналий, Озабоченный пользовался всеобщей любовью и уважением. Появлялся он, к сожалению, редко, но за каждый заход уносил с собой столько макулатуры, на сколько хватало денег.

– Про еблю есть? – жизнерадостно орал Озабоченный, выскакивая из подкатившей к самым дверям букина инвалидной машины и воинственно размахивая костылём.

– Есть, есть, – утешали его перехватчики. – Вот Рабиндранат Тагор – чрезвычайно ебливый писатель.

– Сколько? – орал Озабоченный. – Беру. Ещё есть?

– Есть. «Анна Каренина».

– Ебётся?

– Естественно.

– Беру. Что ещё?

– Чернышевский «Что делать?». Ебёт, в основном, мозги, зато сильно.

– Это хорошо. Беру. Спасибо вам, ребята, теперь чтива надолго хватит. Ну, бывайте.

На этой мажорной ноте я заканчиваю эпопею, дорогой читатель. И если случилось так, что тебе удалось дочитать до конца, автор выражает тебе свою искреннюю благодарность.