Валентин Февраль - Шиш вам, а не Землю!

— Не всегда, — вставила рассекреченная Пелагея.

— Что не всегда? — не понял Патрикеев.

— Храплю.

— Знаю, что храпишь. Про то и говорю, — начал злиться он. — Храпиш, мадам хорошая. И это нехорошо!

— Не всегда храплю, я говорю, — с терпеливостью великомученицы пояснила женщина. — Когда простокваши выпью на ночь, то обходится. А так…

— Слушай, Голенищев, — внезапно обратился Патрикеев к прапорщику. — А не кажется ли тебе, что…

— Кажется… Ой, кажется, лейтенант! Еще как кажется, — забегал по бережку прапорщик. — Кажется, эта хреновина взлетает!

— Мое сено! Травка моя! Сто-о-ог!.. — в тон Голенищеву запричитала Пелагея. — Держи его! Щас улетит!

А вслед за этим и любой бы уже заметил, даже невооруженным глазом, как из-под стога на том берегу речки ударили струи белого пламени и стог стал подниматься вверх.

Он поднялся немного, подпираемый этим пламенем, и так завис в метре от земли, слегка вибрируя и издавая какие-то непонятные звуки, вроде тарахтения и рокота.

А потом случилось еще более невероятное, даже для подготовленных ко всему Патрикеева и Голенищева.

Селедкозасольская, вдруг, бросилась вперед и поплыла через реку.

Очень скоро она оказалась на противоположном берегу, мокрая и освеженная, а ее злосчастный стог к этому времени от земли отделяло не менее полутора метров.

— Мое! Не отдам! — завопила громогласно женщина и, вцепившись в сухую траву, попыталась вернуть матценность на исходное место.

Не тут-то было.

Стог упрямо рвался ввысь.

Тем не менее, Патрикеев с прапорщиком бестолково и суетливо бегали по берегу, не зная, что предпринять и тем самым помочь несчастной женщине, которую бессовестно и подло грабили прямо на их глазах инопланетяне.

— Ты наверх влазь! Наверх! — советовал Голенищев, сам понимая в то же время, что такая крайняя и очень рискованная мера вряд ли окажется действенной в существующем положении вещей.

— Потом подашь на инопланетный разум иск в суд, — вторил прапорщику лейтенант. — Кстати, сено твое застраховано?

Но Пелагея военных не слышала. Тем более что стог к этому времени поднялся настолько, что ноги, не желавшей расставаться со своим добром Пелагеи, уже болтались в воздухе, не доставая до земли.

— Отпусти! Дура! — наперебой кричали военные, завидев фермершу в опасном для ее жизни положении. — Отпускай, а не то улетишь в космос! Это же космический корабль! НЛО!

— Ни за что, — твердо заявила женщина. — Не отпущу буренкину жратву. И до этих воришек, помянете мое слово, доберусь.

Со стороны деревни, возле крайних хат послышались возбужденные голоса. То бежали односельчане на выручку Пелагее.

Все эти земляки отчаянной женщины громко топали ногами, отчаянно размахивали руками и вообще, судя по всему, собирались принять самое активное участие в происходящем.

Один мужик так вообще бежал, размахивая огромной оглоблей над головой.

Некоторые из односельчан были на подпитии и потому бежали к речке, выписывая кренделя. Те, что были потрезвее, орали:

— За Родину! Уррра-а-а-а-а!

Очень скоро все они, и трезвые и пьяные, устремились к узенькому деревянному мосточку, переброшенному чуть в сторонке через Петляевку.

Подошвы обуви авангарда этой странной процессии уже барабанили по сухим, скрипучим доскам, когда мост, не выдержав тяжести наступающих, затрещал и рухнул в реку. А все, кто находился, на этом мосту, оказались по горло в воде.

— Караул! Тонем! — заорали некоторые. А еще они кричали: — Сам погибай, а товарища выручай! — надеясь, что товарищи вытащат их.

Пелагея тем временем, подвывая от страха, с ужасом смотрела вниз, ибо, свихнувшийся в одночасье стог, поднял ее на высоту не менее четырех метров.

Сливаясь с криками односельчан, ее визг достиг апогея, то есть пределов ультразвуковых частот в их верхнем регистре, добрался до самого дальнего края деревни, переполошил там курей и собак и улетел дальше к рубежам райцентра, как известно, отстоявшего от Тюрьевкрошевки-Щихлебаловки на целых четыре километра.

В райцентре, непосредственно в исполкоме и в райвоенкомате услышали пламенный призыв женщины и, памятуя роковые-сороковые прошлого столетия, когда фашистские захватчики мечтали покорить города, леса и долы тогда еще советской родины, в общем, власти решили прийти на помощь женщине и направили в Щихлебаловку наряд милиции.

Вооруженные пистолетами, дубинками и свистками, милиционеры прибыли в Тюрьевкрошевку-Щихлебаловку, чтобы разобраться на месте, что происходит, и наказать по заслугам виновных.

НЛО взлетал.

Пожирая посредством стартового ускорителя, использованный ранее в качестве маскировки биоконсервант, проще говоря — сено, высушенную молодую поросль, ХХМТ-126-BDC-20 набирал скорость и высоту. Он возносил свое, в данную минуту уменьшенное посредством вакуумной экстраполяции до одной сотой первоначального объема, тело в облацы.

Тит и Дит сидели в рубке управления, вдавленные в черную, податливую кожу противоперегрузочных кресел силой ускорения и терпеливо дожидались, когда корабль выйдет на околоземную орбиту и можно будет сбросить оплетшие их накрепко ремни безопасности и задышать, наконец, свободно и без напряжения своим инопланетным воздухом.

А в данное время у них даже челюсти поотвисали от дикой перегрузки, царящей на корабле.

— Ты видал? — с трудом повернул голову к соплеменнику Тит. — У этих туземцев картошку сажают в землю. И вначале ходят по ней ногами, тьфу какая гадость. А уж потом варят из нее суп.

— Да, антисанитария полнейшая, — отозвался Дит, вращая налитыми кровью глазами. — То ли дело на Фомальдегаусе. Все овощи выращиваются в специальных камерах. В физиологически полезном растворе, не в черноземе смешанном с селитрой, как это делается на Земле.

— Дит, они эти овощи едят! — взвился Тит. — Да ты и сам видел как тот интеллигентный зверюга, в шляпе и очках лопал помидор!

— Это точно. Мясоедством здесь и не пахнет, — согласился Дит.

— Нет! Но тот, в очках!.. Елки-моталки! А еще шляпу одел. Вроде самостоятельный.

— Да уж, надел, так надел, — вздохнул Дит. — По самые уши ее натянул, гад!

— Козел он, Дит, — не унимался Тит. — А еще придет домой и скажет своей жене: налей-ка мне борща, дорогая. А то я совсем проголодался на работе.

— Скажет, блин. Как пить дать, скажет, — согласился Дит. — Знавал я борщеедов в свое время. Жрали эти борщи, чтоб их, ведрами и им хоть бы что.

— Но, ведь, то были синтетические борщи, Дит? — со слабой надеждой в голосе поинтересовался Тит.

— Какие там синтетические! Синтетические, конечно. Кто ж будет натуральные жрать? Так недолго и в Карантин загреметь, балда.

— Ох, уж этот Карантин, — отозвался с явно читаемым трепетом в голосе Тит.