Анна Пань - Страсти Евы

«Воронцова, твой выход!» − я стоически приклеиваю радостно-гостеприимную улыбку и выхожу под гром поздравительных аплодисментов.

По обычаю меня, виновницу торжества, первыми обхаживают бороздящие бизнес-пространство акулы-глобализаторы. В промежутках с дифирамбами ко мне сплываются косяки среднестатистических рыбешек-банкиров. Не обходится без вмешательства дамских угодников и прочих проходимцев, крадущих женские тела и души для потворства прихотям. Дважды на грабли я не наступлю. Мое жизненное кредо − держать ухо востро. Проповедники мужского шовинизма растлевают женские души с целью вербовки в их сугубо мужскую секту, где женщине отведено место на тахте для самоутверждения их раздутого эго.

С чистой совестью я выполняю волю брата и оглядываюсь в поисках подарочка . Кто бы мог подумать, что подарочек , именуемый Бобби Уилсоном, скрывается за высокой икебаной, где саксофонист выводит джазовые мелизмы известных шлягеров периода сухого закона, побуждающие всех гостей к геракловским подвигам ради любви. Однако окрыляющей силе любви самого Бобби, как видно, противостоит сила земного притяжения, препятствующая свершению героических завоеваний. В укромном уголке он что-то пламенно репетирует, никого вокруг не замечая. За наше двухнедельное знакомство я узнала обо всех его сильных и слабых сторонах. Сейчас против него играет невыгодная черта характера − нерешительность.

Что же касается всего остального, то я полностью подписываюсь под словами Даши: Бобби обладает рядом достоинств − добротой, отзывчивостью и открытостью.

− С днем рождения, именинница! − точно из-под земли вырастает он передо мной, улыбаясь до ушей, и принимается ворковать отрепетированные элегии.

Безоблачно радуясь пожеланиям, я между делом отмечаю, что он беспричинно заостряет внимание на моем кулоне.

− С амулетом что-то не так? − тушуюсь я, суетно проверяя застежку бархотки.

− Э-э-э… что ты, все так, − аналогично конфузится он и тщательно трет глаза − некоторые люди так делают, чтобы выбросить из головы пустые беспочвенные доводы. − Мне просто понравился камень лунной богини. Тебе идет.

− Спасибо за комплимент, − скованно дергаю я плечом.

Зашедшую в тупик неловкую ситуацию разрешает Даша.

− Бобби, позволь ненадолго украсть у тебя именинницу, − пропевает она прозрачным голоском и увлекает меня к бассейну, где гостей чуть меньше.

За внешним сиянием подруги я распознаю беспокойство. Обычно на приемах вокруг неподражаемой Дарьи Смирновой толпятся самые завидные холостяки Корпорации, наперебой завоевывая расположение красавицы, а сейчас ее руки постепенно превращаются в две замерзающие веточки на морозе.

− Это был он … − еле шевелит она губами.

− Кто − он ? − встревожено переспрашиваю я.

Даша с трудом стоит на ногах, ее лицо цвета неисписанного листа, взгляд пространный, но мимика выражает непреодолимое желание говорить дальше.

− Даша! − встряхиваю я ее за плечи. − Кто − ОН ?!

− Это… − не успевает она договорить, как на горизонте появляется ее отец.

Виктора Сергеевича сопровождает немолодая ухоженная женщина, чей живой взгляд привлекает теплотой, и седовласый господин с орлиным носом и неприязненными блеклыми глазами. На одном из его костлявых изогнутых пальцев пафосно красуется перстень с сапфиром в обрамлении фамильной монограммы. Респектабельный облик солидного гостя источает аромат тщеславия и чувства собственного превосходства.

Без всякого удовольствия Виктор Сергеевич представляет меня Гробовому Герману Львовичу (Руководителю автономной Зоны № 13 − одному из 12 основателей Корпорации), но голос его теплеет, когда он знакомит меня с миссис Вестой Краль, родной сестрой покойной жены вышеупомянутого сноба благородных кровей. В своих поздравлениях Герман Львович с показным почтением фонтанирует заученной лестью. Вразрез с его пустыми пожеланиями гостья из Чехии от всей души желает мне успехов во всех начинаниях.

Пока я вежливо обмениваюсь любезностями с влиятельными гостями, прибегает пятилетняя принцесса в пышной юбке и начинает тянуть старшую сестру в игротеку со свойственной каждому ребенку прилипчивостью. В конце концов Даша бросает меня на произвол судьбы.

Чтобы вы были в курсе, Герман Львович мне совсем не импонирует, в его обществе как-то неуютно.

− Прошу вас, наслаждайтесь праздником, − дипломатично откланиваюсь я и отправляюсь искать сестер Смирновых.

Держа путь в игротеку, я прохожу притемненный зал со скульптурным фонтаном. На меня производит сильное впечатление скульптура архангела, сошедшего с небес на Страшный Суд. Качающиеся на воде горящие свечи бросают на стены дрожащие таинственные тени от его размашистых крыльев. Стан крылатого каменного меченосца полностью загораживает рассматривающий его высокий крупный мужчина, в королевской выправке которого заложена непререкаемая властность и независимость. Захватившая мое воображение картина ожившего вершителя судеб выглядит настолько реалистично, кажется, что когда мужчина развернется, то взмахнет крыльями и с мечом в руке вознесется к небесам. Совершенно околдованная собственной фантазией, я даже улавливаю посылаемые им флюиды. Необычайным образом неуловимые частицы обволакивают меня мягким облаком и притягивают магнитом.

− Кхм… прошу прощения за мою назойливость, − аккуратно обращаюсь я к нему, подходя чуть ближе, но не настолько близко, чтобы визуально лишить его крыльев. − Вы тут один. Вдали от всех гостей. Вам не нравится праздник? Или вас впечатлил архангел, пришедший за праведниками?

− Быть может, перед вами − архангел, несущий мучительную смерть грешникам? − надменно растягивает слова низким тембром с хрипотцой стоящий спиной мужчина.

Его голос настолько волнителен, что у меня возникает ощущение, словно и не голос то вовсе, а властные мужские руки, умело ласкающие мое податливое тело.

− Доктор Гробовой Гавриил Германович к вашим услугам, госпожа Воронцова, − представляясь официально, разворачивается он.

«Гавриил!» − я теряю дар речи, испытывая противоречивые чувства. Прямо передо мной стоит воплощение из плоти и крови того самого незнакомца из сегодняшнего сна − идеально сложенный взрослый мужчина ростом около двух метров. У него безупречная алебастровая кожа, волевой подбородок, прямой римский нос и непослушные светло-русые волосы, концы которых ласкают острые скулы, в каскаде ниспадая на высокий ворот кипенно-белой сорочки. Одет он в шикарный черный костюм из тонкой шерсти, к нему добавлен неброский консервативный галстук в тон к сапфировым запонкам. Синева драгоценных камней меркнет перед синевой глубоких проницательных глаз мужчины, пристально разглядывающего меня из-под черных, как воронье крыло, ресниц.